Ласурские призраки - [57]

Она приподняла голову, и волосы соболиным водопадом рассыпались по его груди.

– Хочу запомнить это мгновение! Запомнить так, чтобы никогда не забыть… Чтобы хранить, как семейную драгоценность, и доставать из шкатулки с воспоминаниями тогда, когда на душе будет сумрачно или горько.

Ягорай улыбнулся и запрокинул лицо к звездам.

– Я понимаю…

Вита смотрела на его мужественный профиль и чувствовала, что, да, он понимает! Иногда ей казалось, они могут вовсе не говорить друг с другом, потому что их сердца бьются, как одно… Вителья усмехнулась и снова легла щекой ему на грудь. Этот мрачный с виду ласурец с «глазами, полными тьмы Вечной ночи», очутился рядом тогда, когда она отчаянно нуждалась в помощи. Она бежала из Грапатука, чувствуя себя великой волшебницей, способной преодолеть все преграды и решить все проблемы, она была в восторге от собственной смелости и сообразительности, и казалось, ей никто не нужен, чтобы достигнуть вожделенной Ласурии. Но сейчас, став опытнее, она понимала, как была глупа и слаба. Ей очень повезло, что на ее пути встретились «хорьки», а не банда Кривого Коса, например. Именно у Яго она училась выдержке и терпению, спокойствию и невозмутимости, и он оказался прекрасным учителем. Его присутствие рядом придавало ей уверенности и заставляло делать больше, чем она умела и чем могла.

– Я тебя люблю, Ягорай рю Воронн, ты знаешь? – прошептала она.

Он не ответил, лишь крепче сжал ее в объятиях. Но она знала, что он знает.

⁂

Ночь прошла спокойно. С первым лучом солнца Яго разбудил остальных и первое, что услышал, был голос Денеша:

– Мы с Таришей на охоту, и не вздумай нас отговаривать! Хочется размять лапы!

– Ну, хорошо, только осторожнее, – согласился он.

И оглянуться не успел, как из-под лап барса и тигрицы брызнули в стороны мелкие камни – с такой скоростью оборотни рванули прочь.

– Торусова плешь, вот что-то мне подсказывает, что об охоте эти двое вспомнят только к вечеру, – пробурчала Торусилья. – А это значит, что на обед мы жаркого не получим!

– Я бы отправился следом, но оборотни в таком, м-м-м, состоянии очень чувствительны к чужому вниманию, – Вирош виновато пожал плечами, – так что, уважаемая Тори, придется терпеть до ужина.

– Я пойду, – вызвался Вырвиглот. Вытащил из вещей Вительи легкий охотничий лук и бодро потопал в противоположную сторону. – Хороша кура к обеду!

– Кура? В горах? – изумился Альперт.

Торусилья не выдержала и загоготала. Даже на губах ее всегда серьезной старшей сестры показалась улыбка.

Дробуш не оглядывался, быстро шел вперед, помахивая луком. Запах близких гор будоражил его, как оборотней – запах дичи. Вокруг был камень, много камня, который вызывал полное светлой печали, но уютное ощущение в том месте, где у людей находилось сердце. Однако было что-то еще, тревога и желание двигаться до тех пор, пока…

Он увидел этого человека издалека. Выглядел тот, как охотник, шел уверенно и не скрывался – места были ему знакомы. Хотя скрываться следовало бы! Чужак тоже заметил Вырвиглота. Замер, словно раздумывая, что делать дальше – сбежать или идти навстречу. Дробуш остановился, предоставляя ему право сделать выбор. Незнакомец медленно подошел ближе, так, что тролль смог разглядеть его загорелое лицо, неопределенного цвета волосы и… амулет на кожаном шнурке, выпавший из разреза охотничьей куртки.

– Ты… кто?.. – спросил чужак. Голос у него скрипел, как плохо смазанная телега, что было не удивительно, если учитывать, сколько сотен лет ему не доводилось разговаривать.

Вырвиглот молча стащил с шеи куколку-оберег и положил на ближайший камень. Спустя мгновение серый гранитный тролль, в руке которого лук казался сломанной зубочисткой, смотрел на то, как снимает с себя амулет… тролль базальтовый, горный. Кулаки чужака сжались, из горла донеслось глухое рычание. Маленькие оранжевые глазки полнились яростью.

– Твоя земля, – миролюбиво сказал Дробуш на родном языке, – не хочу драки, иду мимо. Мелочь неподалеку отсюда под моей защитой – за них оторву голову!

Горный рыкнул и отвернулся – успокаивался. Когда он вновь посмотрел на Вырвиглота, в его глазах было больше желания понять, чем ярости.

– Лиат Вкровируки уходит из этой земли… в далекий город, где можно… начать жить сначала, – заговорил он. Речь на родном языке давалась ему легче, хотя голос скрипел по-прежнему. – Не трону!

– Ты идешь в Вишенрог? – удивился Дробуш. – Кто рассказал тебе о нем?

Лиат нахмурился и со скрежетом почесал в затылке.

– Я спал… долго… Потом проснулся… увидел амулет… и понял… что мне надо в Вишен-р-р-рог. И вот я иду. Что это за место, серый?

– Дробуш Вырвиглот идет из Вишенрога, – Дробуш оскалился в улыбке. Так приятно было произнести собственное имя не для человека, гнома или оборотня, а для своего. – Там нельзя есть людей, коней и прочую живность. Надо скрывать, кто ты есть, иначе убьют.

– Какого… тогда я туда иду? – Вкровируки выглядел таким растерянным, что Вырвиглот едва не расхохотался.

– Ты идешь, брат, понимаешь? – терпеливо произнес он, пытаясь донести основную мысль – мысль о свободе от каменного рабства. – Идешь! Сам! Не надо сидеть, как проклятому… Где ты сидел?