Лароуз - [78]

Миссис Пис вставила файлы в скоросшиватель. Первые письма были адресованы доктору Ханифорду Эймсу. В каждом из писем Вольфреда, а поздней и его адвоката, содержались просьбы вернуть останки Лароуз Робертс. Надколотый резец, зажившая трещина в черепе, след травмы, полученной при ударе, нанесенном распутным торговцем мехами, а также туберкулезные кости служили отличительными приметами, которые должны были помочь в поисках. Вольфред искал ее безуспешно, и переписка продлилась после его смерти. Ее продолжила дочь, вторая Лароуз. Здесь же лежали письма, присланные ею во время учебы в Карлайле. Потом бремя ведения переписки перешло к ее дочери, а после нее к миссис Пис. Более века письма искали то, что осталось от женщины по имени Мираж, Цветок, Лароуз.

Прежде всего, Лароуз принесла пользу исследованиям доктора Ханифорда Эймса. Письма доктора Эймса, в которых тот вежливо отвергал просьбы Вольфреда, заявляли о ценности ее тела для науки. Ее кости демонстрировали уникальную восприимчивость индейцев к туберкулезу, а также способность невероятно долго бороться с ним. Снова и снова ее тело боролось с заболеванием, которому было подвержено. Она была, утверждал доктор, замечательным образцом человеческой природы. На некоторое время, однако, Лароуз стала жертвой человеческого любопытства. Эймс, по словам адвоката, не имел права использовать Лароуз в качестве иллюстрации во время своих научных лекций о развитии туберкулеза. Эймс завещал все имевшиеся в его распоряжении человеческие останки историческому обществу округа Эймс в Мэриленде, где он провел старость. Кости выставлялись на всеобщее обозрение.

После получения обществом писем, посланных Вольфредом, ее останки хранились в ящике вместе с костями других индейцев — некоторые забрали с погребальных помостов[175], другие выкопали из курганов, иные нашли при вспахивании полей, строительстве дорог и рытье котлованов под фундаменты жилых домов или банков, больниц или гостиниц. На протяжении многих лет историческое общество отказывалось возвращать останки, потому что, писал его президент, кости жены Вольфреда — важная часть истории округа Эймс.

Кости Лароуз снова были выставлены на обозрение, но неожиданно их убрали с экспозиции после оставшейся не расследованной попытки взломать помещение общества. Потом выяснилось, что останки первой Лароуз, которая знала все тайны растений, могла найти пищу в любом месте, сражалась с катящейся головой и заучивала стихи из Библии, той самой Лароуз, которую выделяли за ум, каждый год награждая лентами, и которую двое учителей миссии аттестовали как неисправимую, той самой Лароуз, которая скинула корсет и рассмеялась, снова надев мокасины, а не туфли на каблуке, той самой Лароуз, которую посещали бледно-голубые духи и которой во время рождения детей помогали гром-птицы, той самой Лароуз, которая так любила тонкий шрам рядом с губой Вольфреда, были, к большому сожалению президента исторического общества, каким-то образом утеряны.

* * *

Косые лучи августовского солнца проникали сквозь кроны деревьев. Клещи были мертвы. Трава заполонила канавы, а Лароуз никак не мог справиться с тревожными мыслями. Его тянуло уснуть там, где умер мальчик, которого он заменил. Эта внутренняя потребность была настолько сильна, что, желая ее удовлетворить, он впервые в жизни солгал. Лароуз сказал Эммалайн, что должен отправиться к Питеру и Ноле на выходные. Он придумал школьного друга, потому что родители не знали детей из Плутона, наплел настолько правдоподобно о предстоящем дне рождения, что ему поверили. Лароуз даже слегка удивился тому, что ложь далась ему так просто. Питер приедет и заберет его, пока все будут на работе, сказал он матери. Эммалайн расстроилась. По выходным она часто брала Лароуза на работу, и он помогал наводить порядок в ее кабинете и в классах. В полдень они шли в кафе на заправке, где покупали у Джозетт сырные палочки или окаменелый рыбный сэндвич.

— Нет, — сказала Эммалайн. — Я тебя не отпускаю.

Лароуз посмотрел ей в глаза и с вопросительной интонацией произнес:

— Пожалуйста?

Этот взгляд помогал ему многого добиваться. Он долго учился им пользоваться. Его магические свойства открыла ему Мэгги.

Эммалайн сделала глубокий вдох, потом выдохнула. Она нахмурилась, но сдалась. Лароуз обнял мать на прощание и поцеловал в щеку. «Сколько это продлится?» — подумала Эммалайн, отводя назад темную челку со лба сына. Та нависла ему на глаза.

— Увидимся на следующей неделе, мама.

Он обнял ее еще раз, особенно нежно.

В этом объятии было нечто такое, что заставило ее сделать шаг назад. Держа сына за плечи вытянутыми руками, она внимательно на него посмотрела.

— С тобой все в порядке?

Он кивнул. Ну вот, попался.

— Я просто чувствую себя как бы плохо, но нахожу в этом нечто хорошее.

Эти слова ничего не значили и были правдой, а потому он мог произнести их убедительно. Она все еще сомневалась, но, как всегда, опаздывала на экстренную встречу, обычную в ее работе. После того как мать ушла, Лароуз вернулся в спальню и достал из шкафа для хранения спальных принадлежностей шерстяное одеяло. Он скатал его и взял под мышку. Лароуз расстегнул молнию на своем рюкзаке, полном фигурок трансформеров и других героев мультфильмов, и добавил к ним спрей от комаров. На кухне он включил кран и наполнил водой банку с завинчивающейся крышкой.