Лароуз - [62]

Казалось, прошла тысяча лет. Наконец автобус яростно зарычал и, ожив, тронулся с места. Сначала он еле тащился по улицам города. Мальчики чувствовали, как переключаются передачи, изменяя передаваемое на колеса усилие. Когда они выехали на шоссе, автобус качнуло, а затем водитель плавно включил повышенную передачу.

Они подняли головы, ослепшие, оглушенные чудовищным ревом двигателя. Уши болели. Иногда камешки вылетали из-под колес и впивались в тело, словно крупная дробь. Трещины в асфальте, казалось, раскалывали кости. Мальчиков охватил невероятный ужас, наполнивший их тела адреналином. Лежа на животах, лицом к лицу, обхватив ногами балку, они были прикованы к ней страхом.

Боль вонзалась в барабанные перепонки Ромео, но он знал, что если поднимет руки к ушам, то упадет и умрет. Боль становилась все сильней и сильней, потом в голове что-то тихо взорвалось, и шум уменьшился. Внизу проносилось шоссе, на которое мальчики изо всех сил старались не смотреть. По сторонам все яростно мелькало и казалось гладкой размытой стеной, а потому единственное, на что они отваживались поднять глаза, были лица друг друга.

Ландро опустил веки. Наступившая темнота лишь усилила головокружение. Ему пришлось уставиться на Ромео, который не любил, когда на него пялятся, и сам никогда не встречался взглядом даже с учителями — за исключением случаев, когда кто-то из них брал его за голову и заставлял насильно делать это. В семье Ландро тоже не было принято смотреть друг другу в глаза. Да и все их друзья этого чурались. Это сводило белых учителей с ума. В те времена индейцы редко смотрели в глаза другим людям. Даже сейчас им неловко так поступать, для них это признак не честности, а навязчивости. Но под автобусом мальчикам некуда было смотреть, кроме как в глаза друг другу. Даже когда они оба стали взрослыми, из всех воспоминаний о езде под автобусом этот вынужденный взгляд был, пожалуй, хуже всего.

Волосы Ромео, подстриженные ежиком, теперь плотно прилегали к голове, а зрачки едва не дымились от страха. Красивое лицо Ландро было сплющено набегающим потоком воздуха, пышные волосы развевались где-то в районе затылка. Разрез глаз стал длинным и узким, как у кота, но он мог видеть — да еще как видеть — светло-коричневые пятнышки, вспыхивающие на радужной оболочке Ромео, миля за милей. Уже по прошествии нескольких минут, бесконечных минут, постепенно складывающихся в долгий, нескончаемый час, он начал думать, что глаза Ромео станут последним, что он увидит на земле, потому что их тела все больше теряли силу, необходимую, чтобы удержаться на балке. Руки, плечи, живот, бедра, икры — все они были напряжены, однако постепенно ослабевали, как будто сам окружающий грохот пытался стащить мальчиков с жалкого насеста, за который они цеплялись. Если бы они оба не были сильными, ловкими, мускулистыми парнями, которые могли раскачать флагшток, перепрыгнуть с шестом через живую изгородь, влезть на дерево, ухватившись за ветку одной рукой, или перемахнуть через высокий забор, они бы погибли. Впрочем, они погибли бы и в том случае, если бы автобус не затормозил, остановившись, чтобы дети могли сходить в туалет.

Мальчики онемели от боли. Ландро пролепетал несколько слов, и беглецы вдруг поняли, что ничего не слышат. Их рты беззвучно открывались и закрывались.

Они заплакали, когда кровь вернулась в мышцы и они смогли соскользнуть с балки. Из-под автобуса они увидели толстые кремовые ноги Горшковой головы и серые брюки водителя. Потом появились тощие лодыжки других детей и их шаркающие сандалии. Мальчики лежали на залитой гудроном стоянке и ждали, когда все сходят в туалет и вернутся в автобус. Двери закрылись, водитель запустил двигатель, и тот заработал на холостом ходу. В этот момент они выкатились из-под автобуса и нырнули за мусорный бак. Как только автобус ушел, мальчики на подгибающихся ногах вышли из-за бака и оказались среди растущих по периметру парковки толстых голубых елей. С полчаса они провели, скорчившись под их ветвями. Когда боль достаточно утихла, чтобы беглецы могли дышать, они, почувствовав сильные жажду и голод, вспомнили о мешках, оставшихся под автобусом. Особенное отчаяние вызвала пропажа хлеба, так и оставшегося лежать завернутым в одежду.

На остановке никого не было, поэтому беглецы вышли из-за елей и подошли к ней. Они напились водой из-под крана, справили малую нужду и стали искать, где можно укрыться на ночь. Но в туалете спрятаться было решительно негде. Покопавшись в мусоре, Ромео нашел кусок шоколадного батончика, но тот лишь еще больше разжег их аппетит. Вскоре мальчики заметили, как с шоссе в их сторону свернул автомобиль. Они обогнули туалет сзади и бросились под защиту деревьев. Семья из четверых белых вышла из машины с двумя пакетами из грубой бумаги. Дети поставили их на стол для пикников, а затем все вошли в туалет.

В тот момент, когда они скрылись из виду, Ландро ринулся к пакетам. Ромео побежал к машине, чтобы поискать другую еду, и увидел оставленный ключ зажигания. Он указал на него Ландро. Тот подошел спокойным шагом, сел за руль, повернул ключ и тронулся с места так, будто делал это всю жизнь.