Лароуз - [11]

Она обернулась и крикнула в другую комнату:

— Он явился, Отти!

После этого хозяйка осталась стоять рядом, хотя обычно уходила хлопотать по своим делам, пока Ландро занимался Отти. Ландро понял, что они обсуждали его и что Бап наблюдала за ним, желая потом рассказать своим родственникам, как Ландро себя вел. Как произошедшее отразилось на нем. Эммалайн говорила, что ему будет непросто вернуться к прежней работе. О нем будут судачить до конца его дней. Он будет жить с этим. И ничего не сможет поделать. «Этого не изменит даже Лароуз», — заявила она.

Но Ландро знал, что это не совсем правда. Лароуз уже изменил его историю.

— О, я рад, что ты здесь, — признался Отти.

Его круглое бронзовое лицо херувима, на котором лежала печать перенесенных страданий, оживилось. Некогда мощный борец, Отти еще не совсем размяк. Но многие фунты его прежних мускулов теперь превратились в подобие тюленьего жира. Большинство его родственников уже умерли от осложнений сахарного диабета.

— Я только что указал Бап, что жизнь не остановилась.

— Жизнь не остановилась, пока она продолжается, — заметил Отти. — Я тут на днях чуть было не распрощался с собственной. Упал с чертовой табуретки.

— Господи, Отти, — всплеснула руками Бап.

— Давайте займемся делом, — предложил Ландро и покатил кресло Отти по короткому коридорчику.

Племя оборудовало ванную комнату всеми приспособлениями, полагающимися инвалиду, и у Отти было специальное кресло для того, чтобы принимать душ. После того как Ландро помог Отти на него сесть, он потер своему подопечному спину и окатил его из ручного душа. Дверь скрипнула. В образовавшуюся щель просунулась рука Бап со стопкой чистого белья. Когда они появились на кухне, их ждали приготовленные на яичном порошке блинчики с черникой и поддельным кленовым сиропом. Ландро почувствовал знакомый химический привкус яичного порошка и аспартама[24], прикидывающегося кленом. Это было хорошо.

— Ну так как же идут дела? — осведомилась Бап, отодвигаясь от стола.

Она была небольшой, дородной женщиной, которая до сих пор любила рассказывать, как чертовски ревновала мужа к другим женщинам. Их приходилось буквально отгонять от ее дорогого Отти. Ради него она постоянно носила макияж. Тени разного цвета на каждый день недели. Например, фиолетовые во вторник. Она перехватила волосы на затылке резинкой, а ее челка нависала на лоб, почти закрывая выщипанные нитевидные брови. Ее ногти были покрыты невинным розовым лаком. Один палец она поднесла к губам.

— Может, я не должна ничего говорить. Держать рот на замке?

— Нет, — ответил Ландро. Эммалайн была ее двоюродной сестрой. — Мы одна семья.

— Эммалайн сильная женщина, — вздохнула Бап.

— Очень сильная, — согласился Ландро. Его голова начала гудеть. — Я хочу создать фонд, понимаете? Когда раны начнут заживать и наши семьи выйдут из кризиса.

Бап и Отти кивнули опасливо, как будто их могли попросить внести вклад.

— Каждый создает сейчас фонд, — заметила Бап.

— Я понимаю, — сказал Отти, — что время сейчас печальное. Но когда я уйду, то хочу, чтобы мой фонд стал фондом высоких каблуков для женщин из резервации. Мне очень нравится, когда Бап наряжается для меня и занимается своими делами. Хотелось бы посмотреть на пташек, которые бы так же цокали каблучками при ходьбе. От этого я схожу с ума, черт меня побери.

Бап взяла руку Отти:

— Тебе не нужен никакой фонд, моя куколка. Ты не умрешь.

— Разве только частично, — ответил Отти.

— Ненавижу диабет, — произнес Ландро.

— Мы должны подготовить Отти к должности председателя фонда, — сказал Бап. — Проверьте-ка его сахар.

— Уже сделано, — отозвался Отти.

Ландро не сказал, что измерил уровень сахара у Отти, когда почувствовал запах блинчиков, по опыту зная: углеводы все равно проникнут в его кровь, сколько бы искусственного подсластителя Бап ни использовала, оберегая мужа. Ландро иногда думал, не начнет ли Отти когда-нибудь галлюцинировать от аспартама. От этого дерьма всего можно ожидать. Они с Отти уже сидели в машине, а сложенная коляска лежала в багажнике, когда Ландро понял, что умудрился сбежать, так и не ответив на вопрос Бап о том, как идут его дела. Отти изменил ход разговора, заведя речь о своем посмертном фонде для обладательниц высоких каблуков.

— Спасибо, — сказал он, повернувшись к Отти.

— За что?

— Я не знал, что ответить Бап на ее вопрос, как у нас дела. Мы с женой как раз на той стадии, когда просыпаемся, вспоминаем и хотим снова уснуть.

— Думаю, ты больше никогда не станешь охотиться.

— Сжег ружье. Ну ту часть, которая сгорела.

— От этого никому не станет лучше, — вздохнул Отти. — Где ты теперь добудешь столько протеина, чтобы твои дети росли большими и сильными?

— Будем ставить силки, — ответил Ландро. — Жарить мелкую дичь.

— Почти как моя диета, — хмыкнул Отти. — Могу подкинуть еще таблетки, какие захочешь.

Ландро не ответил.

— Но я буду скучать по твоей оленине, — продолжил Отти. — Думаю, тебе непросто будет от нее отказаться. Если к ней привыкнешь, то уже никуда не денешься.

— Бывает и так, — заметил Ландро. — Может, позже раздобуду для тебя где-нибудь. Но лично я в ней не нуждаюсь.