Ларин Петр и волшебное зеркало - [19]

Словом, по ночам не территории бывшего графского поместья иногда бывало жутковато, и Пётр вынужден был отдать должное отваге Волшебного Свистка, который рискнул после наступления темноты в одиночку бродить по скупо освещённым сводчатым коридорам, волоча на себе украденный в учительской Большой Ключ. За это ему можно было простить многое: и излишнюю болтливость, и откровенное самодовольство, и не слишком умную шутку с фиолетовым пауком, и многое, многое другое. По крайней мере, одушевлённый Петром предмет оказался верным товарищем и весёлым, жизнерадостным существом. Он был рад своему одушевлению, а значит, хоть в чём-то Пётр не ошибся и кое-какие из мыслимых и немыслимых последствий одушевления ему всё-таки удалось предугадать.

Он выглянул в коридор. В коридоре было тихо и пусто, но это ровным счётом ничего не значило. Буквально за секунду до встречи Петра с воинственным призраком в пыльном суконном шлеме в коридоре было точно так же тихо и пусто. Да Пётр и не собирался идти коридором; его интересовало совсем другое.

Он опустил глаза и увидел Большой Ключ. Ключ был серебряный, потемневший от времени и действительно очень большой — с полметра, наверное, а то и больше. В темноте он светился неярким белым светом, а формой напоминал обыкновенный французский ключ — плоский, с разновеликими треугольными зубчиками, продольными бороздками и круглой головкой, на которой можно было без труда прочесть выбитый номер — 57072756. Оставалось только гадать, каким образом тщедушный Свисток дотащил эту громадину до изолятора. Впрочем, у Петра имелись кое-какие мысли на этот счёт. Пустотелый хитрец наверняка использовал заклинание Невесомости и даже не вспотел, доставляя свою непосильную ношу со второго этажа на первый. Наверняка так оно и было, иначе Свисток просто не сумел бы сдвинуть Ключ с места. А разыгранный им под дверью изолятора спектакль предназначался, по всей видимости, для того, чтобы разжалобить Петра.

«Надо бы с ним построже, — озабоченно подумал Пётр, — не то совсем разбалуется. Нянчись потом с ним как с писаной торбой…»

Он наклонился, поднатужился и поднял Ключ. Ключ весил, наверное, тонну. Ну, может, и не тонну, но килограммов десять-двенадцать наверняка. Кряхтя и постанывая от натуги, Пётр взял его наперевес, как ружьё, и пошёл через весь изолятор к окну.

— Тяжело? — с деланным сочувствием осведомился из кармана Свисток. — Может, помочь? Заклинание Невесомости или, к примеру, Уменьшительная Трель?

Предложение было заманчивое, но тон, которым это предложение было сделано, показался Петру чересчур наигранным.

— Спасибо, — почти простонал он, с огромным трудом удерживая на весу тяжеленную железку, — сам справлюсь. Без фокусов-покусов, понимаешь…

— Как хочешь, — ответил Свисток, и в его голосе Петру послышалась неуверенность. Похоже, медный хвастунишка сомневался в способности своего хозяина справиться даже с такой простой задачей, как открывание окна.

«Я тебе это припомню», — подумал Пётр, быстро прошёл через весь изолятор и коснулся концом Ключа оконной рамы.

Послышался знакомый скрежет, как будто где-то рядом отпирали огромный и ржавый амбарный замок, окно озарилось зелёным светом. Пётр с облегчением поставил Ключ в угол, прислонив его к стене, отодвинул шпингалет и открыл окно.

В старом парке, разбитом ещё в позапрошлом веке, было пустынно и тихо. Лунный свет серебрил чисто выметенные ветром аллеи, огромные деревья мрачно чернели со всех сторон, как стоящие на страже темнокожие великаны. Пётр не слышал ничего, кроме своего учащённого дыхания и скрипа гравия под подошвами кроссовок. Даже болтливый Свисток окончательно умолк, затаился в кармане, приняв свою первоначальную форму, как будто никакого одушевления и в помине не было. Теперь это был просто свисток — затейливо свёрнутый обрезок медной трубки. Запустив руку в карман и пощупав его, Пётр не нашёл ни колючих лапок, ни любопытных глазёнок, ни болтливых медных губок. Помня о фиолетовом пауке, который, очень может статься, всё ещё бродил где-то здесь, подстерегая добычу, Свисток почёл за благо притвориться мёртвым куском металла. Сколько Пётр ни теребил его, сколько ни щекотал пальцами медные бока, всё было тщетно — Свисток молчал и не шевелился.

— Эх ты, трусишка, — сказал ему Пётр и решительно зашагал к пруду.

Ему было немного страшновато, но поведение Свистка заставляло его держать себя в руках. Со страхом всегда легче справиться, когда рядом есть кто-то, кто трусит сильнее тебя, кто-то, кому надо подавать пример. Кроме того, Пётр не сомневался, что если он хоть как-то проявит свой страх, то позже, когда опасность минует, Свисток непременно ему это припомнит и будет припоминать долго — характерец у медного болтуна оказался вздорный, и Петру вовсе не хотелось выслушивать его насмешки.

Впрочем, до пруда они добрались без приключений. Пётр легко отыскал место, где накануне Валерка играл со своим корабликом. Плоский кусок гранита, на котором они вчера сидели, лежал на прежнем месте, в двух шагах от берега. Он был мокрый после недавнего дождя, но Пётр и не собирался сидеть — ему и без того было прохладно, чтобы не сказать холодно. Из одежды на нём было только то, в чём его посадили под замок — брюки, кроссовки и рубашка с коротким рукавом. Даже спичек, чтобы развести костерок, у него не было. Да и какой может быть костёр, если кругом всё мокрое, хоть выжимай?