Ларец Зла - [84]

— После одиннадцатого сентября во мне, в душе моей, что-то произошло, Роберт. Тогда мне казалось, что это праведный гнев, но сейчас, оглядываясь, я понимаю, что это была просто жажда мести. Тебе я ничего не говорила. А может, стоило. Может, ты бы меня остановил.

— Ты вернулась в разведку?

— Ты сейчас это понял или еще тогда?

— Еще тогда. Хотя ты здорово шифровалась от меня, но я видел, что ты переменилась: стала жестче, собраннее. Домохозяйки такими не бывают.

— Почему же ты молчал?

— А что я мог сказать? «Не надо, Кэтрин, возвращайся к кастрюлям и подругам»? И потом, я не был уверен, что твой ведьмовский дар полностью исчез. Я отчасти даже боялся тебе в чем-либо перечить.

Она горько усмехнулась:

— Боялся, что я обрушу на тебя свои чары?

— Боялся, что ты бросишь меня, уйдешь и не вернешься. А на кого ты стала работать? На англичан?

— На американцев. События одиннадцатого сентября заставили меня вспомнить о том, что я наполовину американка. У меня сохранились кое-какие контакты еще с прежних времен, и я предложила свои услуги группе антитеррора.

Роберт удивленно приподнял брови.

— Стала аналитиком?

— Не только. Была инструктором, да и сама решила вернуть себе былую форму. Помнишь, я часто ходила на йогу? Так вот это была не йога.

— И у тебя получалось?

— Не забывай, что я была отличницей еще в восемьдесят шестом, когда поступила на службу в военную разведку. Здесь на меня нарадоваться не могли. Я была лучшей.

— Зачем ты мне сейчас это все рассказываешь?

Лицо Кэтрин вновь помрачнело.

— Ты утомился, милый? Хочешь спать?

— Нет, я…

— Тогда заткнись и слушай! Видеть тебя не могу!

Она вновь отвернулась к окну.

— Прости.

— Мне нужно тебе это рассказать. Чтобы ты понял, как я отношусь к предательству и что я под этим имею в виду. — Голос ее на мгновение дрогнул. — Чтобы ты понял, мерзавец, как поступил со мной.

В глазах ее вновь блеснули слезы. Честно сказать, Роберт не думал, что его признание будет иметь такие последствия. Он-то, дурачок, был готов к тому, что она просто даст ему по морде, соберет вещи и молча уйдет…

— Прости, — снова пробормотал он, но осекся, натолкнувшись на взгляд Кэтрин.

Она быстро поняла, к чему он клонит, и не дала ему возможности продолжить. Он хочет, чтобы она сейчас вновь ударила его, а потом рухнула ему в объятия и заплакала, как девчонка? Не дождется.

— Дай мне договорить. Ты ничего не поймешь, если это не услышишь.

— Хорошо, продолжай.

— В 2002 году, штудируя аналитические записки об очередной группе людей, которые вызывали у нас подозрения, я насторожилась. Мое внимание привлек один человек — мы тогда занимались учеными. И вот один из них, американец арабского происхождения, работал в лаборатории в Брукхейвене. Он был физиком-ядерщиком и приехал в Штаты всего за два-три года до того. Он вызывал определенные опасения — не у моих коллег, только у меня.

— Ты использовала свой дар в работе с ним? Ты же говорила, что он исчез после того, как ты бросила разведку?

— После того, как я потеряла Тарика?

— Да.

— Так вот представь себе, что тот араб-американец в Брукхейвене как раз и был Тариком.

— Ты же говорила, что ничего не знала о его судьбе.

— Я солгала тебе. Я тебе много лгала, Роберт. Но не изменяла.

— Я это уже понял.

— Он выжил и сумел выбраться из своей страны. Но это-то и показалось мне странным, и я решила, что он все-таки согласился работать на своих. Все остальные версии выглядели фантастическими.

— И что ты сделала?

— Мне стыдно за то, что я сделала.

— Ты любила его, и он тебя любил. Собственно, ради тебя он и предал свою страну.

— Да. И я решила это использовать. Я устроила так, что мы с ним встретились. Как будто совершенно случайно. Я изобразила изумление, радостный шок, слезы и все такое. Он рассказал мне о своем чудесном спасении, и я только удивленно цокала языком, не веря ни единому его слову. Мы вновь сблизились.

— Вы стали встречаться?

— Да.

— Ты спала с ним?

— Н-нет, — после паузы сказала Кэтрин.

— Но давала ему понять, что в принципе не против?

— Разумеется.

— А что было потом?

— А потом американские войска вошли в Ирак. Спустя пару недель после этого я отвела его в одно место, где благополучно сдала.

— Кому?

— Своим.

— Господи!

— Я убеждала себя, что исполняю свой святой долг. Собственно, так оно и было на самом деле. А потом в газетах стали публиковать снимки из Абу-Грейб и репортажи обо всех тех ужасах, которые там творились. Я-то, положим, была наслышана об этом и раньше.

— И как ты к этому относилась?

— Разумеется, меня тошнило от этого.

— И что ты сделала?

— Я вновь ушла. Я поняла, что мне лучше жить с тобой, чем работать, Роберт. А потом был День Великого затмения…

— И мы зачали Мосса. Помнишь, как мы радовались тому, что ты станешь матерью? В твои-то сорок три?

— Я хорошо помню, как его лишилась.

— Мы его лишились.

— И помню, что потом была холодна с тобой. Не хотела тебя. Не хотела ничего.

Роберт едва удержался, чтобы не сказать ей, что именно так все и было. Что она не просто не хотела его и была холодна, а унизила его, выселив из общей спальни в другую комнату. Что так мужчин унижать нельзя. Что они по природе своей мстительны. Что рано или поздно это должно было аукнуться.