— Не поеду! Никуда не поеду! — заорал Арчибальд. Он вскочил на ноги, пошатнулся, но сумел сохранить равновесие, выпрямился, благодаря чему стал смотреть на Герберта сверху вниз. — Не тебе решать, что мне делать?
— Каков наглец! — старый лорд отвёл правую руку, намереваясь отвесить сыну очередную пощечину, но Арчибальд опередил его и сильно толкнул отца в грудь. Герберт не сумел удержаться на ногах и, сделав несколько шагов назад, плюхнулся на пол.
— Вот значит как! — кулаки лорда сжались, а глаза заблестели от слез. — Может ещё и ударишь меня? Давай, смелее, тебе ведь хватает смелости показывать характер только тем, кто не может дать сдачи.
— Прости, — Арчибальд опустил голову, зарделся. А виски снова заныли от боли.
— Оуэн Готхейм шакал, ему ты ни разу не дал сдачи. Сколько денег было с тобой вчера? Сколько осталось? Подумай над этим. Мы богаты, но не настолько, чтобы разбазаривать семейное состояние на кутежи обанкротившихся лордов. Ты придерживаешься другого мнения? Тебе легче ударить человека, без которого тебя на свете не было бы, чем избавиться от прихлебателей, презирающих тебя? Тогда ты не Недвед и никогда им не был. Иногда, — лорд, кряхтя, поднялся, — я благодарю Бога, что мать не дожила до сегодняшнего дня, иначе её погубил бы не туберкулез, а выходки родного сына!
— Хватит! — взревел Арчибальд. — Я выслушал достаточно оскорблений. Считаешь меня настолько никчемным — твоё право. Но подчиняться тебе я не собираюсь.
Арчибальд нашёл в себе силы и нетвердой походкой покинул свою комнату. Он сбежал по ступенькам вниз, зашёл в ванную комнату, умылся, прополоскал рот, выпил немного воды, кое-как разгладил измятую одежду и причесал волосы, рванулся к выходу из поместья.
— Стой! — крикнул лорд, замерев посреди лестницы. — Если ты сейчас выйдешь отсюда, ты мне больше не сын!
— Хорошо, отец, если тебе так хочется, сегодня ты лишишься сына! — огрызнулся Арчибальд и, распахнув двери, оставил поместье за своей спиной. Он вышел из ворот, направился к центру города. Нервное возбуждение спадало, померкшая от гнева головная боль набирала силу, наваливалась усталость. Арчибальд пытался обдумать ссору с отцом, но в голову лезли всякие глупости. Здраво рассуждать он не мог. Свернув в переулок, он практически упал на первую попавшуюся скамейку, завалился на правый бок и провалился глубоко в себя.
Разбудили молодого Недведа уже на закате. Дворник, подметавший переулок, растолкал его ручкой метлы.
— Ты давай, того, проваливай отсюда, — сердито ворчал дворник. — Тебя выворотит, а прибирать кому? Мне.
Арчибальд не стал с ним спорить, ушёл из переулка, разминая затёкшие конечности. Его самочувствие несколько улучшилось, голова больше не болела, спать почти не хотелось. Недвед стал вспоминать подробности вчерашнего вечера. Они ведь договорились снова встретиться сегодня, молодой лорд вызвался быть хозяином вечера, в очередной раз объявив, что берёт расходы на себя. Хуже того, он дал слово вернуть карточный долг. А это без малого пять фунтов! В кошельке Арчибальда шаром покати, после такого скандала отец не даст ему ни пенса.
«И что теперь делать?» — подумал Арчибальд. Он стал размышлять над словами отца, обвинившего друзей Арчибальда в прихлебательстве. Молодой лорд не верил в это. Сам будучи человеком хорошим, Арчибальд склонен был видеть в других их лучшие стороны. Он не замечал интриг, которые Готхейм плёл за его спиной, зато был свидетелем трогательной отзывчивости, преданности и поддержки, исходивших от Оуэна. Поэтому Арчибальд боялся прослыть среди друзей пустословом. Что подумают о нём ребята, если он не вернёт им сегодня денег? Даже если простят долг, как после наглой лжи смотреть им в глаза?
Оставалось надеяться, что вчера все напились до потери памяти и об уговоре напрочь забыли. Если так, проблема разрешена сама собой. Но как быть с отцом?
Герберт Недвед давно недоволен своим сыном. Арчибальд получил прекрасное образование, отец устроил его на гражданскую службу. Поначалу юный Недвед старался угодить отцу, исправно выполнял должностные обязанности. Но шло время, и в двадцать пять Арчибальду разонравилась его работа. Он достаточно легко с ней расстался, вернулся в семейное имение. Герберт не поддержал решение сына. Тогда отец впервые позволил упомянуть в ссоре мать Арчибальда, попрекнуть её памятью своего ребенка. Она умерла от туберкулеза, когда Арчибальд был еще младенцем. Отец растил сына в одиночку, но никогда не забывал о возлюбленной супруге Анне. Герберт твердил Арчибальду: «Старайся не ради меня, а ради матери!» Поэтому старый лорд воспринял решение сына бросить службу, как предательство памяти Анны.
— Она бы никогда не одобрила твоего решения! — сказал тогда Герберт.
Но сына он всё-таки принял. Арчибальд собирался заняться каким-то делом: пытался торговать, участвовать в политической жизни, распоряжаться фамильным имуществом, но всегда бросал начатое на середине. Разгоравшийся в нем интерес угасал слишком быстро. Так он и прожил последние три года, с трудом перенося полные упрёка взгляды отца, растрачивая семейное состояние и зарабатывая славу пьяницы и дебошира.
