24 апреля 1936 года. Тихий океан.
Небольшой старенький нарядный пароход неуверенно рассекал волны, становившиеся все выше и выше. Каждый удар буйствующей океанской воды о борт корабля, заставлял обшивку грозно трещать и громыхать, а корабль качаться сильнее обычного. Русский православный священник Павел Молчанов поднялся из каюты на борт дабы подышать свежим воздухом. Плавание он переносил с великим трудом, у него болела голова, постоянно тошнило.
Матросы, заметившие его на палубе, зашумели, стали выкрикивать ругательства и требовать, чтобы он спустился вниз - если вдруг собьет с ног и унесет волной за борт, никто его спасать не станет. Молчанов не обратил на них никакого внимания, подошел к фальшборту, локтями облокотился на хлипенький деревянный планширь, закрыл глаза, стал глубоко дышать. К горлу подступило, во рту появился горьковато-соленый привкус, священника вырвало зеленоватой жидкой массой в топорщившийся, недовольный серебристо-черный океан.
Мутными глазами он вглядывался в непроглядные пучины Тихого океана и думал: "Куда плыву? Зачем плыву?" Снов вспомнил зеленокожую тварь с вывернутыми наизнанку ногами, сжался внутри. Может он свихнулся - это все объяснило бы. Ведь сумасшедшие так себя и ведут: резко меняют образ жизни, принимают поспешные решения. Например, плыть туда, не знаю куда, принести то, не знаю что.
- У вас всё хорошо? - с отцовской заботой спросил подошедший к священнику матрос.
Оттолкнувшись от поручня, он кое-как выпрямился, посмотрел на молодого парня, кивнул.
- Море расшалилось, совсем желудок не слушает, - пожаловался Молчанов.
Матрос понимающе кивнул, наклонился к попу.
- А ты попробуй наесться, но так, чтобы до отвала, - прошептал он. - Мне как-то в шторм поплохело, так товарищ посоветовал набить живот под завязку. Я ему не поверил, но совету последовал и не поверишь, помогло.
- Попробую, обязательно попробую, - заверил сердобольного матроса священник. - А скажи мне, мил человек, часто тут шторма бывают?
- Часто, только ты не волнуйся - капитан у нас бывалый моряк, для него эти шторма как для сухопутных крыс дождик, - матрос на всякий случай обернулся по сторонам. - Ничего, что я с тобой по-простецки разговариваю? Никому не расскажешь, а то начальство нас за такие вещи гоняет?
- Не расскажу, - успокоил матроса Молчанов и тревожно посмотрел на горизонт - впереди их ждала непроницаемая чернота, изредка освещаемая яркими вспышками пурпурно-синих молний.
- Не часто плаваешь, да? - опершись спиной о поручень, спросил совсем расслабившийся матрос. - Зачем в Китай-то плывешь?
Священник достал крест из-под одежды, показал матросу.
- Миссионер я, еду храм Божий основывать.
- Вот оно как, - протянул матрос. - А крест у тебя интересный. Ты не мормон часом?
- Православные мы, - обиженно заявил Молчанов. Общение с матросом начинало ему досаждать.
- Это что за вера такая?
- Русская! - не без горделивости ответил священник.
- Вон оно как, - матрос сплюнул в море, видимо, болтать со священником ему тоже надоела.
- Ну, бывай, святой отец. А за шторм не переживай - переживем, - подмигнул Молчанову и пошел по своим делам.
Священник еще раз глянул на горизонт, на поверхность океана, к горлу опять подступило, вновь он приник к поручню. Полегчало. И в этот самый момент пыхнуло где-то рядом. Ослепленный и напуганный священник грохнулся на палубу, хлопал глазами и смотрел на то, как в быстро растут волны, как сильно они начинают качать корабль, как вокруг становится темно, поднимается ураганный ветер. Нужно было уходить, спасаться. Неуклюже ухватившись за поручень, Молчанов встал и застыл - прямо на него надвигалась волна, по высоте превосходившая корабль. Она непременно накроет Павла Ивановича!
Священник мертвой хваткой вцепился в поручень и начал молиться.
13 января 1937 года. Наска, Перу.
На плато стояла страшная жара - у поверхности раскаленного добела бледно-желтого песка воздух находился в непрекращающемся движении, преломляя лучи света. Безжалостно палящее солнце стояло в зените и свысока смотрело на унылый однообразный пейзаж: холмы и песок, песок и холмы. Практически пересохшая река тихонько шептала незамысловатую песенку, распадаясь в неровном русле на десятки ручейков. Торчащие из-под земли кривые корни деревьев, растущих у воды, напоминали тянущиеся руки страждущих людей, молящих о помощи и милосердии высшие силы.
Рядом с рощицей пристроились глиняные дома местных жителей, попрятавшихся от пекла в спасительной прохладе под родными крышами. Дети и взрослые дремали, как здесь говорили, устроили сиесту. Спали и наемники, охранявшие стоянку немецких археологов, и сами археологи. Казалось, жизнь повсюду остановилась, но это было не так.
Невысокий сорокалетний перуанец - коренастый, круглолицы, смуглый, почти что черный, но не от рождения, а о лучей беспощадного солнца - в легкой светло-желтой рубашке, штанах того же цвета, с коричневой широкополой шляпой на голове, бродил в стороне от поселка, в тени деревьев. Он давно свыкся с высокой температурой - на раскопках ему и не такое приходилось выдерживать - потому представившейся возможности отдохнуть предпочел поискать следы, как он предполагал, ритуальных дорог инков, которые привлекли его внимание около пяти лет назад. Тогда, точно так же бродя по плато, он обратил внимание на странные линии, тянущиеся параллельно друг к другу. В тот день он торопился, не предал своему открытию большого значения, поэтому не проследил, куда они ведут. Однако спустя некоторое время, рассказав о случайной находке своему учителю Хулио Цэзаре Тельо, узнал от него, что через плато могли ритуальные дороги инков, которые вели в священные для индейцев места, играли иную роль Он отправился обратно, бродил по плато несколько часов, но так ничего и не обнаружил - вероятно, линии просто занесло песком. Поиски повторил на следующий день, через день, но так и не добился никаких результатов. А после его завалили работой на раскопках, поэтому поиски пришлось отложить на неопределенное будущее. И вот теперь, спустя столько лет, Торивьо Кссеспе нова вернулся в Наску, пусть и ненадолго. Он вместе с экспедицией направлялся в долину реки Мантаро, изначально не планировал посещать Наску, уже успел позабыть о деревеньке, и линиях на плато, которые когда-то привлекли его внимание. Но просматривая карту и случайно заметив название поселения, вспомнил и решил сделать крюк. Так вместе со своими товарищами и оказался здесь. Коллеги не до конца понимали, зачем они свернули в Наску(Кссеспе не стал делиться своими мотивами), но от возможности побывать здесь не отказались.
