Лара моего романа: Борис Пастернак и Ольга Ивинская - [98]

Аля часто присылала нам в концлагерь письма и направляла посылки. Посылки и письма приходили также от Инессы Малинкович и Люси Поповой, которой я написала много писем из концлагеря. Аля сообщала, что по чьему-то наущению с ней хотят встретиться сыновья Пастернака. Видимо, органы хотели выведать, какие крамольные письма Пастернака хранит Ариадна. Но Аля написала нам, что этих предателей видеть не желает и никаких писем Бори им никогда не покажет. Однажды Аля сообщила, не стесняясь в выражениях, что Зинаида за подлости против нас получила инфаркт[325].

Помню, после моего возвращения из концлагеря в один из памятных Бориных дней я предложила Але позвонить сыновьям. Она взорвалась от возмущения. Назвала меня неисправимой дурой и обвинила в том, что я не следую наказу Бори никогда не вступать в контакты с семейством, которое меня ненавидит.

Но мне было жаль Евгению Владимировну, первую жену Пастернака. На похоронах Бори мы с ней даже обнялись. Ариадна писала нам в концлагерь, что Евгения Владимировна попала в больницу[326].

Я вернулась из концлагеря осенью 1964 года и навестила Евгению Владимировну. Летом 1965-го неожиданно появились сыновья Пастернака с требованием, чтобы я отказалась от зарубежных изданий и гонораров, которые Боря завещал мне. Видимо, шантажировать Фельтринелли у властей не получилось, так как у него были письменные распоряжения Бориса Леонидовича исполнять только мои требования.

До сих пор мне непонятно, почему это давление на меня началось только летом 1965-го, ведь я вернулась из лагеря еще осенью 1964-го. Нагло шантажировать меня власти могли много раньше, когда в подавленном состоянии я четыре года сидела в мордовском концлагере.

Ответ на эту загадку я нашел в 2007 году в книге Д’Анджело «Дело Пастернака», которую уже цитировал. В ней Серджо пишет, что в начале 1965-го, когда Ольга уже вернулась из концлагеря, он начал процесс по передаче ему от Фельтринелли половины гонораров за роман «Доктор Живаго» для создания Фонда помощи имени Бориса Пастернака. О передаче Д’Анджело половины от своей суммы гонорара за роман Пастернак написал к Фельтринелли в письме от 25 декабря 1957 года. Борис Леонидович лично передал это письмо в руки Серджо на Потаповском в присутствии Ольги. Месяцем раньше, празднуя на Потаповском с Ольгой и Серджо выход романа в Италии, Пастернак уже писал Фельтринелли: «Ничто из происшедшего не могло осуществиться без участия Серджо, который был нашим неустанным ангелом-хранителем» и просил щедро вознаградить его.

За «заслуги» в издании «Доктора Живаго» итальянская компартия срочно отозвала Серджо из СССР, отстранив его от работы на радио «Москва», и в декабре 1957 года он уезжал в Италию. Прощальный вечер с Пастернаком проходил 25 декабря у Ольги на Потаповском. Пастернак, решив отдать половину своего гонорара за роман, отблагодарил Серджо за его бесценную помощь в борьбе за выход в мировое плавание «Доктора Живаго».

После возвращения Ольги осенью 1964-го, когда советская система уже не могла давить на нее в концлагере, Серджо решил спасти часть гонорара Пастернака, который Фельтринелли стремительно тратил на финансирование революционных красных бригад во всех частях света. Интересно упоминание об этом хобби Фельтринелли в книге Ивинской. На странице 399 она пишет, что Фельтринелли прислал ей в июне 1960 года с последним письмом набор красных брошюр с революционными идеями. Эти прокламации и книжечки с призывами к борьбе с империализмом в больших количествах выпускало издательство Фельтринелли. Эта тема достаточно интересна не только из-за больших размеров гонорара Пастернака, который, как пишет Серджо в своей книге, на 1965 год оценивался суммой около 1,5 миллиона долларов, но из-за удивительных зигзагов в поведении советских властей в этом деле.

Продолжение рассказа Ивинской:

Отняв у меня архив, власти пыталась захватить и все гонорары Пастернака. Через сыновей власти сулили мне заказы на переводы и неофициальную материальную помощь за отказ от завещательного распоряжения Пастернака. Я не шла на этот сговор. Ариадна говорила: «Гони их всех в шею». Не добившись от меня отказа, Евгений и Леня стали преследовать Иру, которая в 1965 году ждала ребенка, требуя от нее уговорить меня ладить с властью. Тогда возмущенный Вадим прогнал их.

Проследим за перипетиями этого щекотливого дела. В книге «Пастернак и власть» приведено закрытое письмо Суркова от 19 августа 1961 года (Ивинская и Ирина уже сидят в мордовском концлагере. — Б. М.) в ЦК КПСС Суслову, документ 82. Сурков пишет:

В связи с просьбой вдовы Пастернака и его детей — затребовать гонорары Пастернака. <…> Прошу дать руководящий совет по этому мелкому, но щекотливому вопросу. <…> Жена Пастернака, безусловно лояльная к советской власти женщина, никогда не одобряла того, что сделал муж со своим последним романом.

При этом ранее, после ареста Ольги Всеволодовны в 1960 году, в ее деле появились показания Зинаиды Николаевны, где та заявляла, что ни о каких зарубежных деньгах не знала и никогда их не примет.

В книге «Пастернак и власть» приведена также секретная записка председателя КГБ, направленная в ЦК КПСС, документ 84, в связи с обращением Суркова.