Лара моего романа: Борис Пастернак и Ольга Ивинская - [16]
Символично и то, что из собрания сочинений исключили резкое письмо Пастернака к Евгению от 31 мая 1954 года, где он пишет:
«Отвечаю тебе против воли. <…> Ты страшно все, может быть, под влиянием мамы, преувеличиваешь. <…> Ты пишешь: „Мы с тобой одной крови, папочка“. А на черта мне эта кровь, твоя или моя? Мне брюхом, утробой, а не только головой — ближе всякой крови „Фауст“, за посылку которого ты меня благодаришь».
Это письмо было опубликовано на странице 503 книги «Существованья ткань сквозная» (М.: НЛО, 1998). Евгений Борисович и Елена Владимировна Пастернак не включили в СС и ПП несколько десятков писем Пастернака, которые были раньше известны внимательным читателям как важнейшие. Вот несколько примеров.
В СС и ПП отсутствует откровенное мировоззренческое письмо поэта к Ренате Швейцер, которое Пастернак послал 7 мая 1958 года специально, отмечая важность письма, нарочным через Италию. В нем, в частности, сказано:
Пользуюсь случаем окольным путем написать Вам больше и свободнее. <…> Ольга Всеволодовна Ивинская — Лара моего романа. <…> Она — олицетворение радости жизни и самоотдачи. <…> Ограниченная лишь важнейшим общность самого существа и есть подлинная, почти абсолютная форма взаимного притяжения, притяжения духа, радостного порыва, экзистенциальной родственности…[67]
Далее. В СС и ПП нет письма Пастернака от 28 сентября 1958 года к сестре Лиде в Англию, где он просит присылать отзывы на роман на адрес Ольги[68].
Нет в СС и ПП важнейшего «пятитомного» письма (так назвал это письмо сам Пастернак) к Жаклин от 17 января 1960 года, где он пишет о конфликте между Фельтринелли и Жаклин, который усугублялся атмосферой разлада на даче и откровенной слежкой за ним и Ольгой. В этом письме есть такие строки:
Жаклин, мне так мало осталось жить! <…> Жорж мог бы описать Вам замаскированную зависимость, в которой тайная полиция (МГБ) постоянно нас держит (меня и всю семью Ольги, ее сына, дочь и ее саму, как бы заложников), все время шпионя и следя, судя по собственным открытым и бесстыдным признаниям этого учреждения[69].
В 11-м томе СС помещены воспоминания современников о Пастернаке, уже выходившие в 1993 году в издательстве «Слово», которое выпустило и СС и ПП, 2005. С удивлением обнаружил, что из числа составителей и авторов комментариев к воспоминаниям из тома 11 исключена фамилия известной писательницы Маэль Фейнберг, которая готовила и подробно комментировала книгу воспоминаний в 1993 году. Взамен устраненной Фейнберг появился Евгений Борисович Пастернак, даже не упомянувший об огромной работе Фейнберг, что резко контрастирует с нормами этики, принятыми в цивилизованном мире. Вспомнилось замечание Мити относительно оценки качеств Евгения Борисовича и Елены Владимировны Пастернак, которую им дал Иосиф Бродский: об этом написано в комментарии к стихотворению Пастернака «Магдалина».
Евгений Борисович исключил из 11-го тома интереснейшие воспоминания писателя Даниила Данина, а также воспоминания любимого адресата Пастернака в Германии — Ренаты Швейцер, входившие в сборник воспоминаний 1993 года.
Отсутствие ярких и бескомпромиссных воспоминаний Данина особенно огорчило меня потому, что главный редактор «Слова» Диана Тевекелян — дочь писателя Тевекеляна, главного редактора издательства «Московский рабочий». Мне дважды приходилось быть гостем в его доме — он приходился дядей моему ближайшему школьному другу Эдику Новицкому.
Варткез Арутюнович говорил с нами о трудной судьбе честного писателя в стране. Именно в «Московском рабочем» у Тевекеляна впервые в 1996 году вышла блистательная книга Данина «Бремя стыда». В ней приведена документальная хроника жизни и противостояния Пастернака бесчеловечной системе и бездарной, завистливой писательской массе.
Советские писатели не любили правдивости и таланта Данина. Его ненавидели писательские бонзы за презрение к холуйству и восхищение творчеством Бориса Пастернака. При встрече с Даниным в 1996 году в доме-музее Марины Цветаевой на представлении его книги я подарил ему книгу Ивинской «Годы с Борисом Пастернаком». И услышал:
— Я с Ольгой Всеволодовной был близко знаком. Это была очень красивая и талантливая женщина, дважды спасшая Пастернака для России[70].
На мой немой вопрос Данин ответил:
— Первый раз Ольга Всеволодовна спасла Пастернака в нобелевские дни от самоубийства, а затем спасла для России живой образ Бориса Пастернака, написав о нем замечательную книгу.
О Ренате Швейцер кратко написала в своей книге Ольга Ивинская. В 2004 году мне посчастливилось узнать много нового о Ренате через мою добрую знакомую в Германии — Лилию Цибарт-Фогельзанг. Ее интервью со столетней жительницей Берлина Лизелоттой Лаабс, хорошо знавшей Ренату и дружившей с ней, приведено в главе «Пастернак и Рената Швейцер».
Евгений Борисович не допустил в собрании ни строчки из воспоминаний Зои Маслениковой, о которых он с восторгом отзывался в период суда по делу об архиве Ивинской. Он также не включил в СС и ПП, 2005 ни одного слова из личных воспоминаний Ирины Емельяновой о Пастернаке, которые были опубликованы в ее книге «Легенды Потаповского переулка». При этом в своих публикациях о «папочке» он неоднократно пользовался «Ирочкиным архивом», полученным от нее в 1962 году.
