Ландскнехт - [11]

Он опустил глаза и заметил на руке пятнышко бурой краски, наверное, приставшей, когда он здоровался с соседом. Мельник моргнул, у него вдруг пропал аппетит.

– Одну минуту, – он поставил чашку и ушел в ванную. Намылившись, он долго тер ладонь, пока краска не сошла, и вернулся к столу.

– Так о чем ты? – Мельник взял остатки бутерброда и машинально кинул взгляд на ладонь. Пятнышко по-прежнему приковывало к себе внимание, оно стерлось не до конца, немного краски застряло в порах кожи. Есть расхотелось. Краска была похожа на кровь.

– Знаете, – Мельник отодвинул чашку и криво улыбнулся недоуменно взиравшей на него чете Бурцевых, – я, пожалуй, пойду. Спасибо.

Он вернулся в пустую и темную квартиру, врубил горячую воду и стал тереть ладонь. Потом он долго изучал красные распаренные руки. На месте пятна образовалась ссадина, но то уже была его кровь.

Полина ждала его к ужину, и, когда Мельник появился в дверях, она сразу же почувствовала неладное.

– Что с тобой? – спросила она.

– Все нормально, – Мельник чмокнул ее в щеку. – Привет.

Он взял дочь на руки и прижал к груди.

– Я ужин несу? – предложила Полина.

– Неси.

Через несколько минут они сели за стол. Мельнику пришлось расстаться с ребенком. Он нехотя положил девочку в кроватку, ощутив в душе холод и одиночество.

– Как ремонт, продвигается? – поинтересовалась жена.

– Почти все, – сказал Мельник. – У Бурцевых сегодня был.

– Как у них?

– Полный порядок. Кухню заделали, во вторник будут переезжать. Меня попросили вещи грузить.

– Здорово, – улыбнулась Полина. – Мне Бурцевы нравятся. Они хорошие.

– Ага, – согласился Мельник и вспомнил, что не мыл руки после улицы. – Я сейчас приду.

Под горячей водой болячку стало саднить. Мельник засучил рукава и принялся тщательно скрести пальцы. Почему-то в памяти возник звук влажного шлепка металла по размозженному мясу. Мельника затошнило. Он изо всех сил стиснул кусочек мыла и вдруг принялся яростно тереть им ладонь. Волосы на предплечье показались ему отвратительными и мерзкими, напоминающими об убийстве. Мельник тяжело сглотнул. Он почувствовал непреодолимое желание скинуть с себя одежду, чтобы тщательно, сантиметр за сантиметром, отдраить свое тело. Уже не контролируя себя, он разделся и залез в ванну.

– Саша.

Голос напомнил, что надо идти к столу.

– Саша!

В дверь уже колотили.

– Что? – крикнул Мельник.

– Что ты там делаешь?

– Я сейчас…

– Открой, я прошу тебя.

– Подожди, я быстро, – Мельник прибавил горячей воды. Следовало куда-то торопиться, но куда, он уже не знал. Новая волна тошноты подступила к горлу. Мельника трясло от гадливости к самому себе и стыда, тяжелого обжигающего стыда.

Мельник громко застонал, подавился и закашлялся. Ванная комната наполнялась паром.

– Открой! – в дверь забарабанили.

Мельник упал на колени, не глядя протянул руку и завернул оба вентиля.

– Я уже иду, – пробормотал он. Пар медленно вытягивало в щель, откуда сквозила струя холодного воздуха. Она остудила раскаленный лоб.

Мельник снял с веревки полотенце, набросил на плечи и стал медленно обтираться, тупо глядя в запотевшее зеркало.

– Я иду, – пролепетал он в пространство перед собой.

Он натянул штаны и толкнул дверь. Каким-то странным образом она оказалась заперта на задвижку. Он отдернул шпингалет и вышел в коридор.

Никого. Если Полина и была, она не стала его ждать.

"Бывает", – подумал Мельник. После "бани" прохладный воздух вернул голове ясность. Он прошлепал по линолеуму, оставив цепочку мокрых следов, и зашел в комнату. Жена плакала, уткнувшись лицом в подушку. Мельник помялся, чувствуя, как струйка воды с волос скатывается между лопаток вдоль позвоночника, и наконец решился приблизиться к супруге.

– Ты что? – спросил он.

Полина зарыдала. Мельник присел на корточки и погладил ее по голове.

– Ты, это, прости.

Полина обернулась к нему, глаза у нее были красные.

– Что с тобой происходит?

– Мне тяжело, – признался Мельник.

– Тебя что-то мучает? – спросила Полина. – Скажи, что?

"Я убил человека, забил его насмерть монтировкой, превратив его голову в кисель, – Мельник стиснул пальцами одеяло. – Нет, я не могу это сказать. Никому. Даже жене, даже себе. Даже начальнику. Я выполнял приказ. Я не убийца. Я не убийца!"

Девочка заплакала. Полина отшатнулась. Она вскочила с кровати и подбежала к ребенку. Мельник закрыл лицо руками. Он понял, что последнюю фразу выкрикнул вслух.

– Я не убийца, – пробормотал он. – Прости. Я не убийца.

Тело его покрылось холодным потом. "Сказать, – думал он. – Нельзя. Не сказать? Так я уже сказал. Почти что сказал. Что? Я ни в чем не признался. Пока я не признался сам, я не могу считать себя… Нет, я только делал то, что мне приказывали. Неважно, что ответственность лежит на том, кто отдает приказы. Что я делал? Неважно. Бурцев отлично себя чувствует. У него все хорошо, и у меня будет все хорошо. Никому ничего не говорить. Я только выполнял приказ!"

Полина стояла у кроватки, испуганно глядя на мужа. Ребенок умолк. И тут она поняла, что побежала не к дочке, нет. Она побежала от мужа. Переборов страх, она коснулась рукой спины Мельника.

– Сашенька…

"Все нормально", – подумал Мельник. Он глубоко вздохнул, спокойно выпрямился и обратил к ней лицо, на котором сияла легкая наигранная улыбочка.