Лампа Ночи - [152]

— Стой! — крикнул Джейро. — Что ты делаешь!?

— Под нами танкеры с первичной смесью, — опять улыбнулся он. — Хочешь понюхать, иди сюда.

— Мне и тут достаточно, — буркнул Джейро.

— А! Но если хочешь насладиться в полной мере, то это можно сделать только на балконе, куда поднимаются пары снизу.

— Как-нибудь в другой раз. Я не поклонник таких удовольствий.

— И тебе не интересно, как все происходит?

— Я уже насмотрелся через окна в коридоре. Как эта система вообще еще работает! Эти техники — или мастера импровизации, или сумасшедшие.

Гарлет посмотрел на груды железа под ногами.

— Интересно не это, — задумчиво ответил он, но неожиданно указал на что-то пальцем. — Что это?

— Позитронный сварщик. Он испускает позитроны, и в местах соприкосновения материалов тепло реакции сплавляет их. — Затем Джейро объяснил действие еще нескольких инструментов.

— А это?

— Это ручные инструменты. Ими уже вообще давно никто не пользуется. Дрели, штангенциркули, еще бог знает что, кажется, фрезы с лезвиями из какого-то искусственного материала, который никогда не тупится.

— А это?

— Метр, им измеряют расстояния или детали.

— Откуда ты все это знаешь? — с подозрением поинтересовался Гарлет.

— Я несколько лет проработал в мастерской в космопорте Тайнета.

— Да? Впрочем, все равно. Сядь. Я открою тебе свои планы.

Джейро присел на сломанный станок.

— Говори, но только побыстрее, мы скоро должны быть в Карлеоне.

— Буду говорить по делу. Только запомни: планы мои тверды, а потому не предлагай никаких изменений. — Голос Гарлета вдруг стал спокойным и вдумчивым. — То, что ты сейчас услышишь, не есть плод суеты и незнания. Я построил все на основе необсуждаемых принципов, и унифицирующая сила, контролирующая космос, раскрылась во всей своей полноте и ясности. Я, разумеется, имею в виду равновесие. Если система игнорирует равновесие, она рухнет. Любая. Законы динамической справедливости управляют всем — и большим, и малым, и далеким, и близким. Они приложимы к любой фазе существования.

— Согласен. Но давай обсудим это в другой раз, а пока надо возвращаться в Карлеоне.

— Еще не время, — отрезал Гарлет и заговорил снова. Глаза его засверкали, плечи распрямились, и щеки залил непривычный румянец. — У этой темы есть немедленное приложение. То есть я говорил о той системе, которая включает тебя и меня. Долгие годы равновесие было нарушено или, вернее, существовало в искаженной форме, оно и посейчас находится в нестабильном положении.

— Сейчас не место и не время для диалектики, — попытался остановить его Джейро. — Я понимаю, что эти идеи отражают твой образ мысли, но не мой. Да и вообще, универсальной правды не существует. Послушай, Гарлет, правда, у нас нет времени спорить, давай выйдем отсюда, вонь уже стала невыносимой!

Глаза Гарлета вспыхнули.

— Тихо! Слушай меня внимательно! Дисбаланс существует, и он касается нас с тобой. Давай развивать мысль дальше. Готов?

— Да! Только быстрее!

Гарлет принялся неспешно расхаживать по подсобке.

— Поначалу Джейро и Гарлет были одно, и равновесие тоже существовало. Но наступил миг, и все изменилось. Изменилось к стыду и к несчастью. Джейро забрал себе единственное и неповторимое «я», а несчастный Гарлет стал мешком дерьма в непроглядном мраке, существом, которому было отказано даже в идентификации собственного «я». Он был ничем, едва наделенной чувствительностью плазмой, вещью темных глубин, способным понимать только то, что жив. Так проходили годы. Годы! Что-то менялось. Гричкин Шим, который постоянно болтал, научил вещь думать, сказал ей ее имя. Он много говорил, этот гричкин, но мало знал. Вернее, ничего не знал, но от него Гарлет узнал, что такое голод, отчаяние, ненависть. От Олега — боль и страх. И у вещи, то есть у Гарлета, стали рождаться собственные убеждения. Мы с тобой близнецы, и потому между нами существовал некий резонанс. Я научился смотреть из своей темноты! Я начал жить твоими глазами, чувствовать твои радости и печали. И из своего заточения я звал тебя, но ты только все ревнивей охранял свои привилегии!

Наконец Судьба сменила маску, и для нас наступила эра справедливости. Мы остаемся на Роумарте, и ты должен принять мой план стоически. И для начала мы должны добиться близости хорошеньких девушек, гуляющих по Эспланаде.

Джейро болезненно рассмеялся.

— Вернись на землю, Гарлет! Твои идеи абсурдны. Мы улетаем сегодня после обеда.

— Нет! Ты не прав. Ты останешься здесь, со мной. Почему? Да потому, что настала эра справедливости! Я был в заточении столько лет! А теперь ты сядешь в подвал донжона, чтобы доказать искренность своей любви ко мне! А я стану Шимом, и мы будем разговаривать с тобой до тех пор, пока равновесие не восстановится!

Джейро слушал и не верил своим ушам. Гарлет отнюдь не казался сумасшедшим, в пределах своих возможностей он, наоборот, оказался даже мудрым, но образ мыслей обитателя подвала не работал наверху; он был бесполезен. Хуже того, опасен.

— Гарлет, — осторожно начал Джейро, — прими это как факт: я не виноват в твоих несчастьях и не могу принять ответственности за них на себя. Я могу только помочь тебе до определенных пределов, но никогда и ни за что я не останусь с тобой в Роумарте! Я хочу уехать отсюда, куда угодно, может быть, обратно на Галингейл, и начать новую жизнь.