Ламентации - [16]

Джулия и Трикси зашли на чашку чая в «Манхэттен-клуб», старый ресторан, в котором от Америки осталось одно название, — всюду причудливая лепнина, старинная зеленая плитка. На закопченной решетке дымилась курятина и козлятина, а отчаявшимся выходцам с Запада здесь все-таки подавали спиртное. Джулия пила чай, Трикси, не снимая темных очков, заказала двойной скотч и обратилась к Джулии с одним-единственным вопросом:

— Ты откуда?

— Откуда я? — переспросила Джулия.

— Англичанка? Австралийка? Судя по акценту…

— A-а… Из Южной Африки, — объяснила Джулия. — Я там выросла, а потом перебралась в Южную Родезию, учить детей и рисовать. У меня английские и ирландские корни. В Англии я, конечно, ни разу не была, но хотелось бы побывать. Все мои предки оттуда, и Англию мы считаем нашей родиной.

Все это Джулия выпалила единым духом. Трикси отчего-то внушала ей доверие, и Джулия так и сыпала историями о своей семье и школьных годах, пока Трикси не сняла наконец очки и глазам Джулии не предстал синяк цвета спелой сливы и такой же величины. Джулия от изумления разинула рот. Но Трикси, видимо, была довольна, что произвела впечатление, а Джулия молча удивлялась, за что же ее новую подругу так жестоко наказали.

Трикси ухмыльнулась:

— Что, фингала не видела?

— Такого огромного — ни разу, — выдохнула Джулия.

— Если тебе влепят, тоже будет здоровенный, — сказала Трикси небрежно, будто речь шла о бриллиантах, машинах или ранчо.

— Надеюсь, это была случайность, — ответила Джулия.

Трикси снова надела очки и замяла разговор, заказав еще один скотч. В ту же минуту в ресторан зашли жены английских сотрудников «Датч Ойл» с миссис Мак-Кросс во главе и уселись за дальний столик.

— Боже, — простонала Трикси, — вот и английская гвардия.

— A-а, Джулия! Здравствуйте, милая! — защебетала миссис Мак-Кросс, подходя к ним.

— Вы знакомы с Трикси Ховитцер?

При виде спутницы Джулии у миссис Мак-Кросс вытянулось лицо. Она хищно осклабилась, выставив напоказ два ряда зубов.

— Да. Как дела, дорогая? — спросила она.

— Лучше не бывает. — Трикси облизнулась, будто кошка, съевшая мышонка.

Миссис Мак-Кросс, извинившись, поспешно удалилась за свой столик.

— Я сыграла с ней шутку, — объяснила Трикси. — Год назад она пригласила нас на ужин, и мне осточертела ее болтовня. Вот я и положила руку на колено ее мужу. — Для наглядности Трикси погладила стакан Джулии. — И она заткнулась.

Джулия засмеялась, вызвав косые взгляды приятельниц миссис Мак-Кросс.

Вечером Джулия рассказала Говарду про Трикси — и про случай в гостях, и про подбитый глаз, и про ее грубоватые замашки.

— Послушать тебя, так она чудовище, — заметил Говард.

— Нет, милый, она просто необыкновенная, — ответила Джулия. — Вот увидишь! Я пригласила Ховитцеров в субботу на ужин!

В субботу Уилл забеспокоился, что Уда не выливает его горшок, и выплеснул содержимое в графин с оливковым маслом, приготовленный для гостей.

Чип Ховитцер был сорокапятилетний детина с толстой шеей, срезанным подбородком, аккуратным светлым ежиком волос и темными косматыми бровями. Его сын Уэйн вовсе не походил на отца: бледный, одутловатый, с маленькими обиженными глазками и капризным розовым ротиком. Он был в кожаном жилете, с красным платком на шее, в руке сжимал пластмассовую винтовку.

— Скачи, ковбой! — рассмеялась Трикси. — Правда, хорошенький? Страсть как люблю его наряжать!

Едва дети остались одни, Уэйн стукнул Уилла прикладом винтовки. Уилл дал сдачи деревянной клюшкой для поло, и мальчики, заключив мир, разошлись по разным углам.

А в гостиной, после первого бокала бурбона, Чип разоткровенничался:

— Нравишься ты мне, Говард, хоть я и не люблю иностранцев. — Говард успел сказать ему лишь «здрасьте», но Чип не унимался: — Мы точно подружимся.

— После того кошмарного ужина у Мак-Кроссов нас никуда больше не приглашают. — Трикси подмигнула Джулии.

— Друзей найти не так-то просто, правда? — вежливо согласился Говард.

Видя, как Чип выбрал самое удобное кресло, сел, задрав ноги, и прикрыл глаза, Говард испугался: неужели Чип, чтобы наверстать три одиноких года, решил остаться здесь ночевать?

— Знаешь, Говард, — продолжал Чип, не открывая глаз, — у нас в Штатах есть в сенате ирландский католик. Его даже прочат в президенты. Представь себе! — Чип вздохнул. — В былые времена ирландец в Штатах был хуже негра.

— Да, наверное, — отозвался Говард, поймав недовольный взгляд Джулии. У них был неписаный закон: хорошо, когда у гостей есть свое мнение, но расистов в доме терпеть нельзя.

— Вы, южноафриканцы, уж знаете толк в негритосах, — Чип ухмыльнулся.

Трикси шлепнула его по руке и пояснила с видом жены, чей муж пришел в гости простуженный и чихает на хозяев:

— Мой муж — расист.

Поскольку Чип лишь вяло возмутился, Джулия рассудила, что шлепки в их доме — дело обычное. Ну и семейка!

— Я что-то не то сказал? — Чип открыл глаза и подмигнул Говарду, как вновь обретенному брату-масону.

— Если уж говорить правду, — объяснила Джулия, — мы оба против апартеида и тому подобного — расизма, шовинизма. Отчасти из-за этого мы уехали.

— Варварская здесь страна, правда? — заметил Чип.

— Варварская, зато одна раса не притесняет другую, — ответил Говард.