Лакуна - [39]

— Но я не давала согласия — напомнила о себе невеста. — Разве его не требуется?

— Нет, — резко оборвал ее Петр Сергеевич. — Тем более что в моем решении есть еще один резон. Наши комнаты рядом. Их легко объединить, никому не доставляя хлопот и не ущемляя чьих-то бы то ни было интересов. Так что…

— Одну минуточку, — вдруг вмешался профессор. — Я возражаю.

Лана одобрительно посмотрела на бородача — у нее есть защитник!

— И думаю, что Лана должна выйти замуж… за меня.

Девушка от неожиданности рухнула обратно на стул.

Нет, Аганин по-прежнему (как он постоянно убеждал себя и окружающих) любил Лидочку. Хотя на самом деле то давно была уже не любовь, а лишь память о ней. Привычка на уровне рефлексов. Которая каждое утро заставляла брать в руки фотографию с изображением давно умершей женщины, прижимать рамку к сердцу — здороваться. По вечерам он отчитывался застывшей с улыбкой на лице Лидочке о том, что случилось за день — какую картину нарисовал Егор, что за пейзаж появился на кухне, о чем кричал Травкин, какой анекдот вспомнил Ласков, как Мила Евгеньевна, падая с лестницы, порвала юбку, а дядя Миша на ткань аккуратно "наложил шов". Естественно, что в какой-то момент героиней вечерних отчетов стала и Лана. Сначала информационно — как появилась в лакуне, какую придумала скатерть сшить для стола. Потом оценочно — девушка не то что симпатичная, но очень милая, добрая, ласковая. Вон как дядю Мишу защитила, отмыла бомжа, не побрезговала. И, наконец, мечтательно — с такой не грех провести остаток жизни, чтобы находилась рядом, слушала, кивала головой, расстилала на ночь постель, а утром улыбалась в ответ на приветствие. Постепенно рассказы о других колонистах отошли на второй план. И каждый вечер Аганин, повернувшись лицом к фотографии Лидочки, перечислял достоинства Ланы, взвешивал "за" и "против", советовался с женой. Решающее объяснение с девушкой откладывал, хотел хорошенько отрепетировать объяснение своих чувств. Но заявление Травкина напугало профессора — и Анатолий Борисович ринулся в бой.

— Мы составили бы хорошую партию. По сравнению с Петром Сергеевичем у меня больше преимуществ — все-таки высшее образование, — перечислял достоинства очередной претендент. — В вузе преподавал. Кругозор пошире, чем у начальника ЖЭКа. Да и Лидочка была бы не против, я уверен. Что касается жилплощади, поселимся в моей комнате, места хватит, а освободившееся помещение пригодится в будущем. Новички, следуя логике, прибывать не перестанут, там и разместятся.

— А вам не кажется, — сурово оглядела уже двух женихов Крон, — что вы оба немного староваты? Невеста в дочери годится.

Мила Евгеньевна напряглась не случайно. Крон всегда, сколько себя помнила, куковала жизнь в одиночку. Ну, не попадались на ее пути мужчины, способные создать семью с женщиной руководящих наклонностей. Мила Евгеньевна давно смирилась со своей участью, находила и положительные стороны в ситуации. Взять тех же балерин или актрис — они тоже жили исключительно сценой и пренебрегали семейными обязанностями. А рядом с Крон всегда дети. И даже хорошо, что не свои, ответственности меньше. Но, оказавшись в лакуне, Мила Евгеньевна вдруг обнаружила, что работы уже нет. Она может сколь угодно долго строчить оправдательные письма, но где гарантия, что их кто-нибудь прочитает? И женщина впервые обратила внимание на окружающих ее мужчин. Ведь она же совсем еще не старая, до пенсии не доработала. Понятно, что Ласков и Егор отпали сразу, возраст не подходящий. За ними на списание пошел и дядя Миша — чуждый социальный элемент, маргинал. Оставались Травкин и профессор. Но бывший начальник ЖЭКа слишком категоричен, а вот с профессором она вполне могла сойтись. И Крон постаралась "разбудить" ученого: часто заглядывала к нему в комнату, помогала проводить уборку, складывала аккуратно его тетрадки и книжки, всячески демонстрируя симпатию. Получается, все зря: "пенёк", на которого она возлагала надежды, оказывается, навострился на другую! И когда только успел сообразить?

— Правильно, — перебил женщину Егор. — Я с вами полностью согласен. И поэтому предлагаю Лане, — парень отодвинул стул, вышел из-за стола, чтобы выглядеть внушительнее, — стать моей женой.

Лана тихо ойкнула.

Стыдно признаться, но у Егора никогда не было девушки, он даже поцеловаться ни с кем не успел. И поэтому томно вздрагивал, когда читал в сказке (другие книги в бывшем детском саду по понятным причинам найти не представлялось возможности) сцену, как "добрый молодец целует красну девицу". Поэтому на Лану Аганин-младший обратил внимание сразу, как только девушка появилась в лакуне. И уверился, что симпатии взаимны. Иначе, зачем она практически каждый день интересовалась, что он нарисовал, зачем всегда так нежно разговаривала, помогала шить новые рубашки. Егор долго откладывал объяснение, делать подобные вещи юноше никогда не приходилось. Да и сразу ставить вопрос о женитьбе не собирался. Он, по его представлениям, только-только добрался до периода ухаживания. Когда принято посвящать объекту поклонения стихи (и уже попытался сложить сонет под названием "Любимая", но на первой же рифме застрял); дарить цветы, что в условиях лакуны можно заменить веточкой фикуса, или милые вещицы — какую-либо самоделку, например, сплести из разноцветных проводков браслет; или на худой конец осчастливить подругу очередной картиной. Но настойчивость отца встряхнула юного Ромео.