Лаковая ширма - [46]

— Постойте! Дайте подумать! — вскрикнула госпожа Гэ. Кусая губы, она еще раз посмотрела на Студента и вдруг нерешительно заговорила: — Да, фигура похожа... Лица я, правда, не разглядела, но...

— Этого недостаточно! — сказал Ди. — Суду требуется что-нибудь более конкретное.

— Я понимаю, — прерывающимся голосом отозвалась женщина. — Но ведь шарф был весь в крови...

Вдруг она подняла голову и торопливо выговорила:

— Если убийца он, то у него должна быть свежая рана на лбу!

По знаку судьи один из стражников взял Студента за плечи, резким движением запрокинул ему голову, и все увидели у него под волосами едва зарубцевавшийся шрам.

— Это он, — проронила госпожа Гэ и закрыла лицо руками.

Студент побагровел, пытаясь вырваться из рук стражников, и выкрикнул: — Подлая шлюха!

— Этот человек — сумасшедший, ваша честь! — взвилась госпожа Гэ. — Велите жалкому попрошайке придержать свой поганый язык!

— Это я попрошайка?! — взвизгнул Студент. — А кто, как не ты, вымаливал у меня любовь? Я-то, дурак, не понял, что тебе надо на самом деле! Ты хотела лишь использовать меня, чтобы убить мужа и заграбастать его денежки!

Решила избавиться от меня, да? И двести ямбов прибрала к рукам тоже ты!

Госпожа Гэ пыталась протестовать, но он оборвал ее:

— Брось, это ты их взяла! Я мог подцепить любую молоденькую, а вынуждал себя заниматься любовью с тобой, которая вдвое старше меня. Знала бы ты, как мне это было противно, а я, идиот, все старался, думал, вот оно...

— Не смей так говорить, Лян! — вскрикнула женщина. Она пошатнулась, будто ее ударили, и, вцепившись пальцами в край стола, упавшим голосом проговорила: — Ты не должен был этого говорить. Я любила тебя. — Она помолчала и совсем тихо добавила: — Наверно, я знала об этом с самого начала... Только не хотела сама себе признаваться, думала, может, ты и вправду... Я даже сейчас подумала, будто ты хочешь ради меня пожертвовать собой! — сказала она с тихой усмешкой и вдруг горько зарыдала.

Через некоторое время рыдания стихли. Она утерла лицо, подняла голову и, устремив взгляд на Ди, спокойным голосом произнесла:

— Этот человек — мой любовник. Он убил моего мужа, и я была его сообщницей.

Затем она снова обернулась к ошарашенному Студенту:

— Теперь мы уйдем вместе, Лян. Наконец-то... мы будем вместе, — тяжело дыша, она оперлась на стол, умолкла и прикрыла глаза.

— Ся Лян, суд ждет твоего признания! — грозно произнес Ди.

Студент молчал, словно громом пораженный.

— Это все она. Она погубила меня! — качая головой, прошептал он едва слышно.

Стражники заставили его опуститься на колени, и он хрипло заговорил:

— Да, я убил торговца Гэ, но говорю вам, это она все придумала. Я хотел лишь ограбить дом. Там, в гостинице, все издевались надо мной, говорили, что я ни на что не гожусь. Я приметил дерево возле стены дома Гэ и решил, что оттуда будет просто перелезть через стену и проникнуть внутрь, и тогда я им всем носы утру, у меня будет куча золота! Месяца два назад я выведал у слуг, что Гэ несколько дней не будет дома. Перелезть через стену оказалось действительно легко. Вхожу в дом, шарю в темноте и вдруг натыкаюсь на женщину. Перепугался я до смерти. Мое первое дело — и такая невезуха! Мне-то говорили, что в той части дома в отсутствие хозяина никого не бывает. «Ну как она сейчас завопит?» — думаю я, хватаю ее и зажимаю ей рот. Тут как раз луна вышла. Смотрим мы друг на друга, и я ее грозно так спрашиваю, говори, мол, где деньги лежат? Чувствую, губы ее шевелятся под моей рукой, ну и разжал я ей рот. Думаете, она испугалась? Нисколечко, она рассмеялась! Ну вот, провел я с нею всю ночь. Перед рассветом она меня отпустила и еще денег дала.

Студент замолчал и потер лицо.

— Ваше молчание, госпожа Гэ, будет воспринято судом как согласие со сказанным, — произнес Ди. — Вы хотите что-нибудь добавить?

Не сводя глаз со Студента, женщина устало качнула головой.

— Продолжай! — приказал судья.

— Потом я стал приходить к ней постоянно. По ее словам, муж ее очень богат, но скуп и денег ей почти не дает. Ключи от потайного ящика он всегда держит при себе, и потому она не может давать мне больших денег. Я сказал, что мне мало. Тогда она сообщила, что у него на крайний случай хранится двести ямбов, и если мы расправимся со стариком, то с этими деньгами сможем уехать вместе куда-нибудь подальше отсюда. Я возразил, что двести ямбов — деньги, конечно, немалые, но и убийство — вещь нешуточная, что торопиться некуда и надо все хорошенько продумать. А она все приставала, говорила, будто ненавистна ей такая жизнь. Ну, я и придумал хороший план. Я дал ей мышьяк и велел подмешивать понемногу в чай мужу, чтобы у него начались боли, и другой порошок дал, чтобы эти боли успокаивать. А старый пень слюни распускал — как, мол, здорово она умеет облегчать его страдания! Сам виноват — не надо было брать в жены такую распутную бабу!

У госпожи Гэ вырвалось сдавленное восклицание, но Студент как ни в чем не бывало продолжал:

— Тут на днях она мне заявляет: астролог, мол, предупредил мужа про то, что пятнадцатое — опасный для него день. Все это глупости, говорит она, но в этот день мы сможем спокойно осуществить задуманное — все тогда решат, что старик задергался и покончил с собой. И вот она уговаривает его устроить званый ужин, а перед этим дает ему добрую дозу мышьяка. Тем временем я перелезаю через стену, а она отсылает слуг в другое крыло, якобы для того, чтобы они помогли с подготовкой к приему. Мы с ней отодвигаем кровать, я рою яму, а затем переставляем постель на прежнее место, затолкав под нее землю и плитки, и ждем. Я был вне себя от страха, а она — хоть бы что, — спокойная, холодная, словно рыба! Слышим — идет. Я прижимаюсь к стене. Старик вошел, и тут она сладким голосом произносит: «Кажется, тебя опять мучают боли, милый! Сейчас я дам тебе лекарство». А он ей: «Спасибо, дорогая! Ты одна заботишься обо мне. Друзья только потешаются над моим недугом». Поверх его плеча она глядит на меня и кивает. Я прыгаю и всаживаю ему в спину нож. К счастью, крови совсем немного. Мы снимаем с него одежду, и тут из его рукава выпадает запечатанный конверт. «Может, это деньги», — говорит она и отдает его мне. Мы запихиваем тело старика в короб для одежды, заклеиваем его и опускаем в яму. После я засыпаю все землей, укладываю на место плитки, и мы снова передвигаем кровать. Я уже собрался надеть его платье, и тут она обнимает меня и просит, чтобы я занялся с нею любовью. Некогда, говорю, ты что — спятила? Надеваю его шапку, а она говорит, луна высоко, тебя могут узнать. Берет ножницы — и вжик меня по лбу! Кровь как брызнет! Ну, я размазал ее по лицу и выскочил в сад. Когда те, в павильоне, меня увидели, я бросился к обрыву и прыгнул в реку. Я родился в доме на берегу, с детства плавать умел и реку знал хорошо. Правда, вода была ужас до чего холодная, а я к тому же в тяжелой одежде... Так что был рад-радешенек, когда нашел место, где кусты спускались к самой реке. Я вылез на берег, бросил в воду шапку старика, а затем забрался в кусты, отжал его платье и снова надел.