Лаки Старр и спутники Юпитера - [3]

Тем не менее он не удержался от легкого укола.

— Они впереди нас в роботехнике.

— Вовсе нет! — выпалил Конвей. — Только в ее приложениях. Земляне изобрели позитронный мозг, который сделал возможным существование механического человека. Не забывай об этом. Земле принадлежат все важнейшие достижения. Просто сирианцы строят больше роботов и… — он слегка заколебался, — усовершенствовали некоторые инженерные решения.

— Я в этом убедился на Меркурии, — мрачно заметил Лаки.

— Да, я знаю, Лаки. Ты чуть не погиб.

— Но с этим покончено. Подумаем, что стоит теперь перед нами. Ситуация такова: Сириус ведет успешный шпионаж, и мы не можем прекратить его.

— Да.

— И наиболее затронут проект «Аграв».

— Да.

— Я полагаю, дядя Гектор, вы хотите, чтобы я отправился на Юпитер-9 и посмотрел, не смогу ли что-нибудь узнать.

Конвей мрачно кивнул.

— Да, я прошу тебя об этом. Это несправедливо по отношению к тебе. У меня выработалась привычка считать тебя своей козырной картой, человеком, перед которым я могу поставить любую проблему, зная, что он ее решит. Но что ты здесь можешь сделать? Совет испробовал все, и мы не обнаружили ни шпиона, ни метод шпионажа. Мы не можем ожидать от тебя большего.

— Не от меня одного. У меня будет помощь.

— Верзила? — Старик не сдержал улыбки.

— Не только Верзила. Позвольте задать вам вопрос. По вашим сведениям, известно ли сирианцам о наших исследованиях v-лягушек?

— Нет, — ответил Конвей. — Не известно, насколько я знаю.

— Тогда я прошу разрешения взять с собой v-лягушку.

— V-лягушку? Одну?

— Да.

— Но что это тебе даст? Ментальное поле одной v-лягушки чрезвычайно слабо. Ты не сможешь читать мысли.

— Правда, но я смогу улавливать сильные эмоции.

Конвей задумчиво сказал:

— Возможно. Но что это даст тебе?

— Пока не знаю. Но все равно: это преимущество, которого не было у предыдущих следователей. Неожиданная вспышка эмоций может помочь мне, даст основания для подозрений, направит ход расследования. И потом…

— Да?

— Если кто-то обладает телепатическими способностями, природными или развитыми искусственно, я смогу уловить нечто большее, чем сильные эмоции. Могу уловить мысль, прежде чем этот человек начнет экранировать свои мысли. Понимаете, что я имею в виду?

— Но он может уловить и твои эмоции.

— Теоретически да, но я буду вслушиваться в эмоции, так сказать. А он нет.

Взгляд Конвея просветлел.

— Слабая надежда, но, клянусь космосом, надежда! Я добуду тебе v-лягушку… Но еще одно, Дэвид. — Только в моменты глубочайшей озабоченности пользовался он настоящим именем Лаки, тем самым, которое юный член Совета носил в детстве. — Я хочу, чтобы ты понял всю важность этого дела. Если мы не узнаем, как сирианцы это делают, это будет значить, что они действительно опередили нас. А это значит, что война больше не будет откладываться. От этого зависит — война или мир.

— Я знаю, — негромко ответил Лаки.

Глава вторая Командующий разгневан

Вот почему Лаки Старр, землянин, и его маленький друг Верзила Джонс, родившийся и выросший на Марсе, миновали пояс астероидов и оказались в дальнем районе Солнечной системы. И именно поэтому житель Венеры, совсем не человек, а маленькое животное, читающее мысли и навязывающее эмоции, сопровождал их.

* * *

Они висели в тысяче миль над Юпитером-9 и ждали, пока закрепят гибкую трубу между «Метеором» и кораблем командующего. Труба соединяла шлюзы кораблей, и по ней человек мог перейти из одного корабля в другой, не надевая космического костюма. Воздух кораблей смешивался, и человек, привыкший к космосу, пользуясь невесомостью, мог пролететь по всей трубе от одного толчка, меняя направление при изгибах трубы прикосновениями локтя.

В отверстии вначале показались руки командующего. Они ухватились за край отверстия, потом командующий перепрыгнул через край и опустился в искусственном поле тяготения «Метеора» (официально оно именовалось псевдогравитационным полем), не пошатнувшись. Проделано это было прекрасно, и Верзила, который придерживался высоких стандартов относительно всех форм космической техники, одобрительно кивнул.

— Добрый день, член Совета Старр, — мрачно сказал Донахью.

В космосе трудно определить, когда говорить «доброе утро», «добрый день» или «добрый вечер»: строго говоря, в космосе не бывает ни утра, ни дня, ни вечера. Космонавты обычно используют нейтральную форму «добрый день».

— Добрый день, командующий, — ответил Лаки. — Возникли какие-нибудь трудности, из-за чего задерживается наша посадка на Юпитер-9?

— Трудности? Ну, как посмотреть. — Донахью огляделся и сел в одно из пилотских кресел. — Я связывался со штаб-квартирой Совета, но мне ответили, чтобы я говорил непосредственно с вами, поэтому я здесь.

Командующий Донахью был худощавым, жилистым, человеком; в нем чувствовалось сильное внутреннее напряжение. Лицо его было покрыто глубокими морщинами, волосы седые, но видно, что когда-то они были каштановыми. На тыльной стороне ладоней проступали выпуклые синие вены, и говорил он взрывчато, стремительным потоком слов.

— О чем вы с ними говорили, сэр? — спросил Лаки.

— Вот о чем, член Совета. Я хочу, чтобы вы вернулись на Землю.