Лагуна. Как Аристотель придумал науку - [78]
Porphyra Аристотеля – мурекс обрубленный (Hexaplex trunculus)
Описывая строение устрицы, Аристотель упоминает ее “так называемые” яйца. Он имеет в виду гонады, которые в летние месяцы выглядят как мешки молочного цвета. Тем не менее, он отказывает устрицам, как и остальным моллюскам, в гонадах. Он отрицает их наличие даже у морских ежей и предполагает, что в яйце накапливается жир. И это несмотря на то, что там невооруженным глазом различимы икринки. Но как тогда размножаются устрицы? Аристотель говорит: они самозарождаются.
Некоторые животные появляются от других животных той же формы и, соответственно, того же рода. Другие появляются спонтанно и не от родственных им животных. Некоторые из них появляются из гниющей почвы и растительных остатков, как случается со многими насекомыми, однако другие спонтанно зарождаются внутри других животных из остатков разных частей их тел.
Сердцевидки, кривохвосты и морские гребешки саморождаются на песчаном дне. Устрицы растут в иле. Пинна – в песке или иле. Асцидии, морские блюдечки, nēreitēs (улитки – возможно, из рода Monodonta), морские анемоны и губки – на скалах. Раки-отшельники происходят из почвы. В Книде есть кефаль, которая зарождается из песка или грязи, как и некоторые другие рыбешки. Рыбьи вши зарождаются из слизи рыб. Паразитические черви (гельминты) саморождаются в наших кишках. Насекомые и подобные им создания саморождаются везде: блохи – в продуктах гниения, вши – в плоти животных, клещи – в сорняках, майские жуки и мухи – в навозе[135], стрекозы – в бревнах, ложноскорпионы – в книгах, а моль – в одежде. Другие насекомые появляются из утренней росы. Инжирные осы саморождаются в инжире. Каждый вариант среды обитания, кажется, порождает форму жизни. Когда Аристотель начинает говорить о спонтанном самовозникновении, становится ясно: он считает неживую природу бесконечно плодородной.
Аристотель не просит верить ему на слово, а приводит доказательства. Однажды, рассказывает он, у Родоса несколько кораблей сорвалось с якоря, и за борт выпало множество глиняных сосудов. На дне сосуды покрылись илом, а затем и устрицами. Так как устрицы не могут передвигаться (и заползти в сосуды), они, похоже, возникли из ила. Или: некие хиосцы однажды перевезли множество устриц из Лагуны на свой остров южнее Лесбоса и выпустили их в проливе, “где сталкиваются течения”. Устрицы подросли, но не размножились.
Красивая симметрия: сначала Аристотель показывает, что устрицы могут появляться без размножения, затем – что они не размножаются, и, наконец, он определяет функцию структур, которые менее сообразительные ученые принимают за органы размножения моллюсков.
Однако, как любил напоминать Томас Кун, сколь бы ни были хороши эмпирические доказательства, нужна теория, если речь идет о важных научных вопросах. Аристотель, очевидно, это чувствует. (В трактате “О небе” он замечает: “А между тем справедливо либо не ниспровергать математику, либо ниспровергать ее на основании принципов более достоверных, чем ее аксиомы”[136].) Так что он обращается к проблеме самозарождения, приводя рецепт “приготовления” устрицы. В углубление налейте воды (морская особенно хороша) и насыпьте земли, перемешайте, нагрейте при помощи пневмы (в морской воде ее много) или на солнце. Смесь сварится и вспенится. Выделится зловонный осадок. Через некоторое время земля начнет застывать и образует раковину, а внутри нее – организм. Жизнь – это просто.
Большинство самовозникающих, по Аристотелю, животных – беспозвоночные. Есть одно особенное создание, наличие половых органов у которого ему объяснять не приходится, так как у него их нет. “Речной угорь, – пишет Аристотель в кн. 4 «Истории животных», – не самец и не самка, он не дает потомства”. В кн. 6 он добавляет: “Угри [речные] возникают не от спаривания, они не кладут яйца, и ни один угорь никогда не был пойман с молоками или икрой”. В этих двух предложениях четыре фактических утверждения, и ни одно из них не верно. Вопреки Аристотелю, угри есть мужского и женского пола и они способны спариваться, откладывать яйца и производить потомство. И этим ошибки Аристотеля касательно угрей не исчерпываются. (Он вообще мало что написал о них правильно.) Когда зоологи разбирают записи Аристотеля об угрях, то предпочитают быть снисходительными. Это потому, что он первым попытался ответить на одну из больших загадок этой науки. Он показал, что угорь – особое животное.
Проблема в том, что у угрей нет гонад. Вскройте угря, предлагает Аристотель, – и вы не найдете ни молок, ни икры. И он прав – по меньшей мере, если говорить о греческих водах. Половые железы угря обычно пусты, а гонады других рыб обычно наполнены молоками или икрой. Аристотель добавляет угря в список самовозникающих животных. Он, конечно, должен оценить теории конкурентов. Например, о форме головы угря. У одних угрей широкие головы, и они похожи на лягушек, у других узкие рыльца, и некоторые считают, что это проявление полового диморфизма. Аристотель отвечает: “Если же некоторые говорят, что разница между угрем самцом и самкой заключается в том, что у самца голова больше и длиннее, а у самки малая и короткая, то они говорят это не о самке и самце, а о различных видах [угрей]”
