Лагерная учительница - [2]
Никифоров, тихонько трогая пальцами струны, запел песню, которую Иван слышал однажды. От того, что Костя запел именно эту песню, Егоркин почувствовал к нему благодарность, показалось, что Никифоров понял его состояние и поет для него одного:
Егоркину вспомнилась Масловка, мать, Валька. Мать писала, что свадьба у нее с Петькой была в феврале. Вспомнилось, как однажды после встречи Нового года в клубе провожал он Вальку домой, шли по сыпучему свежему снегу. Фонари горели на столбах, освещали избы с темными окнами. Глухая тишина. Снег потихоньку сыпался из темноты, искрился, мягко хрумкал под ногами… Потом вспомнилась Галя Лазарева. Шел мокрый снег, когда прошлой осенью стояли они у ворот военкомата. Большие хлопья падали на плечи, на грудь Гали и, тихонько шурша, скатывались вниз по болоньевой куртке, рассыпались. Верх шерстяной шапочки был в снегу, а по бокам на ворсинках дрожали капли воды. И лицо у девушки мокрое… Последнее письмо от Гали Егоркин носил в кармане. Были в нем нежные слова, было и то, что тревожило. Галя писала, что собирается с братом Алешей в Сочи на соревнования велогонщиков. Брат у нее гонщик. Иван представил девушку в окружении спортсменов на берегу моря, и печально стало. И теперь думал о Гале с грустью и непонятной тревогой.
Егоркин ждал этих слов песни. И, как и в прошлый раз, когда он услышал их, какая-то горькая тошнота сжала горло и подступили слезы. «Кто мне сказал, что надежды потеряны? — повторил он про себя. — Кто это выдумал, друг?» Галя теперь в Сочи, у моря. Там хорошо! Егоркин никогда не был у моря, видел его только в кино. Может, теперь купается, если там такая же жара, и не представляет, что, может, через час-другой его не станет! Нет, как же так? Сердце заколотилось сильней. Егоркин поднял панаму на затылок и вытер пот… Я буду! Не может быть! Но и Васильев, наверное, думал, что он будет вечно? И все, наверное, так думают? Егоркин окинул взглядом Костю Никифорова, склонившегося к гитаре, Романа, других десантников. Но боя без жертв не бывает… Я не хочу быть жертвой! Иван вздохнул глубоко. Палубин вскинул голову и глянул на него.
— Воздух хороший, — улыбнулся Егоркин. — Пахнет как!
— Это миндаль… Цветет миндаль.
— А тюльпаны ишь как хороши, — указал глазами Иван на пологий склон горы.
— Они мне кровь напоминают…
В Чирчике Роман с Иваном спали на одной двухъярусной кровати: Егоркин наверху, а Палубин внизу. И после службы Роман собирался ехать с Иваном в Москву на машиностроительный завод, о котором много хорошего рассказывал Егоркин. Роман вырос в детском доме. Мать младенцем оставила его в роддоме. И никто о ней ничего не знал.
II
Из ущелья донесся стрекот еле различимый, стал быстро нарастать, приближаться, и вскоре сбоку из-за горы, на пологом склоне которой пустынно желтел кишлак, вынырнули один за другим три вертолета.
— Ого, аж три вертушки! Серьезненькое дельце предстоит, — пробормотал один из десантников.
Бойцы зашевелились, стали проверять вещмешки, поправлять тяжелые подсумки.
Десантники друг за другом, как были в строю, быстро разместились в вертолетах. Егоркин первым из своего отделения вскочил в десантный отсек. Из-за своего высокого роста он всегда был впереди. Иван уселся на сиденье и глянул в иллюминатор. Клубилась пыль, поднятая ветром от винтов. Роман Палубин устроился напротив Егоркина и тоже покосился в иллюминатор. Последним в вертолет вскочил Костя Никифоров. Он, наоборот, всегда замыкал строй. Егоркин вспомнил, как Никифоров, увидев его впервые, восхищенно воскликнул:
— Ну и жердь! Сразу видно — земеля… Воронежский? Угадал?
— Тамбовский, — невозмутимо ответил Егоркин. Он спокойно принимал шутки такие. Привык.
— Чернозем один! Такое только на черноземе вымахать может… Теперь мы живем! Есть кому духов за штаны с гор стаскивать. Вертолет не нужен!
Дверь за Никифоровым захлопнулась. Слышно было, как соседний вертолет взревел яростней. Егоркин видел, как колеса его оторвались от земли, и он косо, бочком полетел вдоль ущелья, поднимаясь выше и выше. В иллюминатор не видно было третьего вертолета. Он неожиданно вынырнул справа сверху, когда земля качнулась и стала уходить вниз. В ушах грохотало. Вертолет вздрагивал, словно не хотелось ему лететь под душманские пули. Временами что-то дребезжало, сильно пахло бензином. Сбоку проплыл безлюдный кишлак с ярко цветущими деревьями миндаля и гранатов. Отсюда запахи цветов доносило в лагерь. На пологих склонах то там, то здесь, то в одиночку, то кучками алели горные тюльпаны.
— Духи! — вскрикнул кто-то, и тотчас же сквозь гул моторов послышался дробный стук, словно дятел простучал. Хлопнуло что-то резко, показалось — лопнул натянутый канат. Егоркин видел, как передний вертолет, начавший огибать гору, вдруг задрал хвост, клюнул отяжелевшим носом скалу и стал заваливаться вниз, в пропасть. Иван вцепился побелевшими пальцами в жесткое сиденье и неотрывно смотрел, как вертолет, ломая лопасти, неуклюже перевернулся и все быстрее и быстрее стал валиться за уступ скалы. Исчез — и тут же взметнулся вверх черный клубящийся шар огня. В пропасть летели из огня горящие обломки, ударяясь в скалу и отскакивая.
В романе «Откровение Егора Анохина» история любви — история страны. Борьба Егора Анохина с Мишкой Чиркуновым за любимую женщину Настеньку, поповскую дочку, разворачивается на фоне революции и гражданской войны, коллективизации и сталинских репрессий, Великой Отечественной и послевоенных лет...Острый, напряженный сюжет, неожиданные повороты, захватывающие трагические события и, несмотря на все, история любви — сильной, страстной, яркой, на всю жизнь.
В настоящей книге рассматривается феномен массового и стихийного социального и политического протеста российского крестьянства в условиях политики военного коммунизма в 1918—1921 гг., дана оценка причин и факторов возникновения крестьянского протестного движения, анализ его природы, типологии, динамики и форм сопротивления. Условия, созданные политикой военного коммунизма, рассматриваются в качестве фактора порождения протестных явлений.Природа крестьянских восстаний в 1918—1922 гг. в Советской России как войны гражданской по своему содержанию, подготовленной революцией 1917 г., позволяет выявить типологическую общность крестьянского протеста на территории всей страны.
Поединок: Сборник. Вып. 14 / Сост. Э. А. Хруцкий. — М.: Моск. рабочий, 1988. — 447 с.В четырнадцатый выпуск ежегодника «Поединок» вошли повести и рассказы Н. Леонова. Л. Млечина, П. Алешкина, Е. Богданова и др. Их произведения познакомят читателя с работой пограничного контроля, расскажут о закулисной деятельности военных кругов Японии и США. Необычен жанр произведения А. Ваксберга — «полемический детектив в документах и комментариях», который традиционно поднимает нравственные проблемы.В антологию «Поединка» вошли повесть Н. Н. Шпанова (1896-1961) «Домик у пролива» и рассказ «Джимми».© Издательство «Московский рабочий», 1988 г.
Три последних романа Петра Алешкина были в списках бестселлеров. В России вышло шестнадцать книг, пять из них переведены и изданы во Франции, Китае, США, Германии. В центре произведений Петра Алешкина всегда острые ситуации, конфликты с неожиданными поворотами, поэтому критик Ирина Шевелева считает, что он привнес в русскую литературу новый прием - поток действия. Повеситься можно было на трубе. Дмитрий Иванович Анохин вообразил, увидел явственно, как он вытягивает из брюк ремень, делает петлю, встает на унитаз, привязывает конец ремня к трубе, надевает петлю на шею и соскальзывает вниз; отчетливо услышал, как испуганно суетятся в коридоре сотрудники издательства; представил четко, с каким ужасом заглядывают они в туалет, где вытянулось вдоль стены его безжизненное тело с синим лицом, с выпавшим изо рта языком, с вылезшими из орбит безобразно и жутко белыми глазами, и содрогнулся, резко качнул головой, освобождаясь от страшного видения, и начал медленно вытирать руки чистым полотенцем.
В третий том сочинений П.Ф.Алешкина вошли: роман "Трясина", повесть "Зыбкая тень", документальная повесть "Предательство, или скандал в "Столице", а также рассказы.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Перед вами книга человека, которому есть что сказать. Она написана моряком, потому — о возвращении. Мужчиной, потому — о женщинах. Современником — о людях, среди людей. Человеком, знающим цену каждому часу, прожитому на земле и на море. Значит — вдвойне. Он обладает талантом писать достоверно и зримо, просто и трогательно. Поэтому читатель становится участником событий. Перо автора заряжает энергией, хочется понять и искать тот исток, который питает человеческую душу.
Есть много в России тайных мест, наполненных чудодейственными свойствами. Но что случится, если одно из таких мест исчезнет навсегда? История о падении метеорита, тайных озерах и жизни в деревне двух друзей — Сашки и Ильи. О первом подростковом опыте переживания смерти близкого человека.
Когда в Южной Дакоте происходит кровавая резня индейских племен, трехлетняя Эмили остается без матери. Путешествующий английский фотограф забирает сиротку с собой, чтобы воспитывать ее в своем особняке в Йоркшире. Девочка растет, ходит в школу, учится читать. Вся деревня полнится слухами и вопросами: откуда на самом деле взялась Эмили и какого она происхождения? Фотограф вынужден идти на уловки и дарит уже выросшей девушке неожиданный подарок — велосипед. Вскоре вылазки в отдаленные уголки приводят Эмили к открытию тайны, которая поделит всю деревню пополам.
Из сборника «Соло для оркестра». Чехословацкий рассказ. 70—80-е годы, 1987.
Генерал-лейтенант Александр Александрович Боровский зачитал приказ командующего Добровольческой армии генерала от инфантерии Лавра Георгиевича Корнилова, который гласил, что прапорщик де Боде украл петуха, то есть совершил акт мародёрства, прапорщика отдать под суд, суду разобраться с данным делом и сурово наказать виновного, о выполнении — доложить.