Лаборатория. Железная власть - [17]

— Ты никогда не разговариваешь? — Игорь приложился к бутылке, но та оказалась пустой. Заглянув в горлышко, инженер поднес его к губам и легонько подул. Получился забавный звук, как в детстве, когда посадишь в банку шмеля и потом наблюдаешь, как он, деловито гудя, пытается обнаружить выход.

Мим отмахнулся с таким видом, словно не считал человеческую речь сколько-нибудь достойной обсуждения.

— Ах да, образ и все такое. — От воспоминания о сцене Игоря внезапно охватило острое желание хватить бутылкой о скамейку, но он сдержался.

После импровизированного представления Тибю инженер увидел, что не такой уж мим несчастный и никому не нужный. Он нужен детям, которых, как заботливый садовник цветы, ежедневно поливает веселыми гримасами и шутками. Он нужен самым разным людям, чтобы привнести в жизнь каждого пешехода чуточку солнца, когда неожиданно улыбнешься чему-то посреди улицы, сам не зная чему. Он ни с кем не соревнуется, ни перед кем не выслуживается.

— Ты хороший человек, — заключил Игорь, даже не задумываясь, что все остальные мысли не произносил вслух. — А я…

А что он… Учился-учился, пахал-пахал. Бегал каждый день в аспирантуру, где тек потолок и ждали вечно прок уренный Лобанов да недавно издохшая лабораторная крыса Шмяка, которую последний перекормил-таки канцерогенами в виде пиццы.

Добегался.

— Ладно, домой пора… — поднявшись и одернув куртку, Игорь вдруг нахмурился. — А, у меня же теперь нету дома.

Посмотрев на Тибю, который закидывал чехол с аккордеоном за спину, он улыбнулся и развел руками:

— Некуда, брат, ученому податься!

Немного подумав, Тибю неожиданно махнул рукой, приглашая следовать за собой.

— Что… есть план?

Мим ответил кивком и двинулся в сторону Невского.

* * *

Игорь брел за новым знакомым вдоль кромки воды, то и дело освещаемый скользящими по земле пятнами света от прожекторов. Прохладный ночной воздух был наполнен лязгом механизмов и криками чаек. Наконец Тибю остановился у одинокого фургончика-прицепа, над которым вз дымалась ощетинившаяся лапами-кранами и исторгавшая утробные стоны громадная туша Адмиралтейских верфей. На фоне этой махины жилище Тибю казалось детской игрушкой. Открыв дверцу, мим забрался в фургон, Игорь протиснулся следом и огляделся.

Маленькое пространство было обставлено со спартанской скромностью: в углу — небольшой настенный холодильник, под которым расположилась стиральная машинка, походный телевизор, микроволновка, в центре — пластмассовый столик, по краям которого вытянулись две кровати — одна уютно застелена клетчатым пледом, под другую приспособлено невесть откуда взявшееся сиденье из вагона метро. Но больше всего Игоря поразила огромная коллекция различных голографических проекторов, в изобилии развешанных на стенах и под потолком.

— Откуда это у тебя?

Положив аккордеон, Тибю достал из-под кровати ящик, наполненный инструментами и всевозможными запчастями для проекторов.

— Ты голографический скульптор? — Игорь с интересом посмотрел на актера, неожиданно оказавшегося представителем нового и невероятно сложного направления в современном искусстве.

Тибю закатил рукава трико, демонстрируя запястья, на которых крепились браслеты с вмонтированными голографическими проекторами. По появившимся в его ладонях изображениям голубей пробежала рябь, и птицы исчезли.

— Передающее волокно барахлит? — Игорь покачнулся, стягивая куртку. — Могу помочь.

Глава 2. Игрушки

— Мариша, подъем!

— Слышу, — простонала девушка, заслоняясь подушкой от хронографа в тщетной попытке сберечь хрупкие мгновения ускользающей неги.

Десять утра… Такая рань. Ну почему она не перевела будильник? Единственная лекция только в три, можно было спокойно отсыпаться до двенадцати! Но теперь уже вряд ли удастся заснуть.

Капризно фыркнув, девушка перевернулась на живот. В памяти всплыли события накануне. Они допоздна клубились в «Биссектрисе», а когда Костя привез ее домой, главной задачей было избежать встречи с мамой — это неминуемо повлекло бы за собой кучу вопросов.

Какие уж тут часы.

— Мариша, подъем! — снова настойчиво приказал электронный голос матери, вынудив открыть глаза.

— Да встаю, встаю!

Марина выгнулась, скидывая с себя одеяло и, спрыгнув с кровати, надавила кнопку на широкой раме окна. Функция затемнения отключилась, и в комнату брызнул яркий солнечный свет. Поколдовав с сенсорной панелью системы климат-контроля, Марина одернула сползшую с плеча футболку, украшенную широким логотипом «Зенита».

Ее отец, Владимир Осокин, уже несколько лет в качестве тренера возглавлял молодежную команду питерск их «сине-бело-голубых» в возрастной группе U-16. Поэтому в дом вместе с родителем периодически прибывала фирменная сумка, доверху набитая такими же фирменными ручками, кружками, шарфами, футболками и прочей сопутствующей ерундой.

— Доброе утро, Марина! — поприветствовал синтетический женский голос системы климат-контроля. — Сегодня плюс двадцать четыре градуса. Ясно. Ветер северный, четыре метра в секунду. Влажность воздуха двадцать пять процентов, давление семьсот пятьдесят восемь миллиметров ртутного столба. Температура в помещении двадцать две целых и шесть десятых градуса…