Лабиринты души - [21]

— Нет, у меня нет желаний, кроме одного — увидеться с королем.

Сэр Гакхилл скрипнул зубами, но заставил себя рассмеяться.

— Вы предусмотрительны, миледи, видеть живого приятнее, чем мертвого!

Свидание с Артуром было коротким.

— Я — Графиня, — шепнула она королю. — Ваше спасение близко.

Он с трудом поверил той, которая так похожа была на королеву.

— Завтра я буду биться за нашу любовь! — ответил он.

Наутро состоялась схватка. Трудно было поверить, что истощенный король выдержит хотя бы один натиск мощного рыцаря. Но он выдержал семь, и лишь на восьмой раз, когда они сшиблись, Артур вылетел из седла. Он хотел вскочить, чтобы с мечом продолжить бой, но ноги ему не повиновались. Противник с презрением отвернулся от него. Залитый кровью, в пробитых доспехах король был побежден. Сэр Гакхилл знал цену своим ударам.

К вечеру в капелле собралась толпа рыцарей и гостей на венчание Джиневры и победителя.

— Леди Джиневра, — обратился старый священник к невесте, — согласна ли ты взять в мужья сэра Гакхилла?

И тут в тишине раздался ясный голос:

— Нет!

Служитель церкви опешил:

— Почему?

— Я не леди Джиневра! — ответила невеста и разорвала зеленое платье.

Взорам окружающих явилась Графиня в мужской одежде и сапогах Артура.

— Кто ты? — спросил священник, пораженный.

Она молчала.

— Кто ты? — повторил сэр Гакхилл, бледнея и хватаясь за меч.

Она молчала.

— Кто ты? — эхом пронесся по храму голос Артура. Его сподвижники уже ворвались и захватили замок.

— Я — Любовь, — наконец ответила она, опускаясь на колени.

По ее воле Гакхилл был отпущен на свободу. Джиневра заняла место рядом с королем. Графиня вернула волшебные сапоги Артуру— и он поднялся на ноги и оправился от ран.

Сама же Графиня, вновь обездвиженная, склонилась к земле. Мерлин кивнул ей на прощание и воздел руки к небу. Вихрь закрутил ее и швырнул в пространство на тысячу лет вперед.

Она очнулась в своей келье в приюте святой Елизаветы. Вокруг были знакомые — и одновременно незнакомые лица. Она постепенно вспоминала каждого, кто когда-либо играл роль в ее жизни. Воспоминания словно протягивали ей карты с портретами близких. Вот знахарь, что принес ей сапоги Артура. Разве это не старый советник и волшебник короля Мерлин? А Гакхилл— не повторяет ли он образ ее жениха, предавшего ее проклятию и попытавшегося похитить ее? Паж Оуэн, так согревавший ее сердце, не ее ли это сын? А король Артур? Его черты так ясно отразились в ее потерянном муже, что сам Мерлин мог бы обознаться.

И, наконец, Джиневра. Почему лицо королевы, подаренное ей волшебством Мерлина, проступает в ее нынешних чертах?

Воистину, так ничтожно мало сил стоило приложить, чтобы превратить Графиню в королеву. Она вспомнила все, кроме своего имени.

Стук в двери прервал размышления женщины. Ей принесли письмо от мужа, который, пусть и под конец жизни, нашел ее. «Прости меня за то, что я прожил без тебя, поверив чужим людям, а не своему сердцу…»— писал он. А вскоре под сень обители явился и ее сын, и она была счастлива.

Исполненная любви, она дарила ее всем, кто окружал ее. Стоило ли искать ее истинное имя? Цветок прекрасен своим благоуханием и красками, и не важно, какое имя ему дают разные люди.

Карты ведьмы

Доктор прав, джентльмены! Я первый поддержку его тост в память Блонделен. Не знаю, кто еще так обязан ей своим счастьем и жизнью, как я. В одном уверен, что не будь на земле ведьм, блеск моря не завораживал, бы так наши глаза своей тайной, хмель вина не кружил бы в радости головы и любовь не рассказывала свои волшебные сказки… Блонделен, Блонделен… сколько узлов завязывали ее руки, сколько судеб разрешали. Порой мне кажется, что вещие Парки послали на землю одну из сестер, чтобы напомнить людям о своем существовании.

Я на своем пути удостоился встречи с той, кого мы знали как морскую ведьму, но моя неблагодарность (а может, ее колдовство?) глубоко спрятала память о ней. Теперь вы, доктор, подняли бокал за Блонделен. Примите мою руку и мою признательность. И еще: я не хочу, чтобы хоть кто-то равнодушный пил за нее. Я расскажу о себе — и пусть уйдут прочь те, кого не тронет, не заставит задуматься моя история.

Лет двадцать назад, когда морские ветры, путая мою гриву, стали оставлять в ней серебро осенних рассветов, а дальний берег, скрытый горизонтом, надоел пустыми обещаниями, я продал свое судно. Это была только игра моря, парусов и моей фантазии.

Какого счастья искали мои глаза в чужих краях? Гор, лесов, людей? Я должен был признаться себе, что бежал от одиночества, и потому так манили меня дальние страны, что там я мечтал встретить любовь, способную откликнуться на мой призыв. Капитанский мостик, зюйдвестка, мачты моего корабля, покачивающегося на рейде, — разве все это не было маскарадным костюмом, должным пленить женское сердце? Само море представало моему внутреннему взору женщиной, обольстительной и коварной, дарящей любовь в обмен на жизнь. Но вот протекли годы, а я никого не встретил, и это было хуже, чем измена. Я предал проклятию Великого духа странствий, но не мог уже оторваться от моря, не мог остановить свой бег и потому отправился бродить по портовым городам. Я знал, что искать… мне нужны были люди, я замерз от холодного мерцания ночного неба, звездная пыль чуть не превратила мою душу в глыбу льда, и только тепло человеческих глаз могло отогреть меня.