Лабиринт Осириса - [121]

Халифа ответил, что, наоборот, не ожидал так быстро с ними связаться.

– Обычно мы держим телефон выключенным, – снова заговорила женщина.

– Чтобы не разряжался аккумулятор, – объяснил Хассан.

– Но потребовалось договориться о сбросе продуктов…

– …и мы таким образом получили сообщение с факультета.

Они говорили попеременно, и нить разговора постоянно переходила от одного к другому. Халифа представил, как они сидят рядом, держа между собой наушники, и по очереди наклоняются к микрофону.

– Чем мы можем вам помочь? – спросили они в один голос.

Халифа прикрыл микрофон ладонью и повернулся к Зенаб.

– Извини. Мне надо поговорить с этими людьми. Не возражаешь?

Жена махнула рукой, показывая, чтобы он продолжал говорить.

– Уверена? Я могу попросить их перезвонить позже.

Она мотнула головой и дала знак, чтобы он не прерывал беседу. Халифа почувствовал себя неловко, понимал, что лучше бы отложить разговор. Но понадеялся, что дело не отнимет много времени. И к тому же ему действительно хотелось разузнать все, что можно, о золотоносном руднике. Он тронул руку жены, шепотом пообещал, что управится быстро, и, отвернувшись, ввел брата и сестру Райсули в курс дела. Об убийстве, конечно, умолчал. Рассказал только о том, что касалось Самюэла Пинскера. Когда речь зашла о письме Говарда, кто-то из Райсули охнул, кто-то присвистнул. Халифа не взялся бы определить, кто именно.

– Слухи-то ходили давно, что эту шахту кто-то нашел, – сказала Сальма. – Но я им не верила. А о Пинскере вообще не слышала.

– Но о лабиринте слышали?

– Конечно. Это одна из немногих золотоносных шахт, которую нарекли именем, а не просто называли общим термином «биа».

– Древнее слово, означающее «шахта», – вставил брат.

Помехи окончательно исчезли, и слышимость стала кристально чистой. Не верилось, что разговор идет с людьми, находящимися посреди пустыни.

– Но эта шахта на самом деле существует? – спросил Халифа.

– Вне всякого сомнения, – ответила Сальма. – Все греческие историки о ней упоминали, хотя писали на пять сотен лет позднее…

– Скорее на тысячу, если вспомнить Диодора, – поправил ее брат.

– Но существуют несколько ранних свидетельств, включая пару надписей, которые мы сами открыли.

Дигби Гирлинг упоминал о чем-то в этом роде. Халифа покосился на Зенаб – она сидела, сложив руки на коленях, и смотрела на гуляющих в саду развлечений на другой стороне улицы. Он попросил побольше рассказать о надписях.

– Одна – наскальная – в дальнем конце вади Эль-Шахаб.

– Текст, правда, несколько стерся, – снова ввернул Хассан.

– А где ты найдешь четкий? – спросила откуда-то из глубины сестра.

– В целом это описание перевозки золота из шахты в долину Нила. Вероятно, сделана кем-то из охраны конвоя. Там же картуш Рамсеса Седьмого…

– Или, возможно, Рамсеса Девятого.

– Это предполагает, что даже в конце Нового царства шахта еще вовсю действовала.

В парке под дружный хор криков поднялось в воздух и закружилось огромное гидравлическое колесо смеха. Халифе, чтобы продолжать разговор, пришлось зажать ладонью ухо.

– А другая надпись?

– Сделана на скале над вади Минех, – ответила Сальма. – Мы обнаружили ее только в прошлом году, поэтому она еще не опубликована. Эта надпись особенно интересна, поскольку содержит самое древнее упоминание о руднике.

– Начало восемнадцатой династии, – уточнил брат. – Правление Тутмоса Второго.

– Текст и в этом случае не совсем хорошо сохранился. Но насколько нам удалось разобрать, это царская декларация, объявляющая об изменении посвящения шахты. Одну минуту.

Послышался шорох переворачиваемых страниц. Собеседники Халифы, видимо, справлялись с записями в блокноте.

– Вот. – Сальма начала читать: – «Эти явленные моему отцу золотоносные копи, посвященные богине Хатхор, ныне посвящаются Осирису. Все золото Его, и Он владеет им так, как Ему угодно. И называть эти копи отныне надлежит шемут нет везир – коридоры Осириса».

Негромкий шлепок – закрыли блокнот или тетрадь.

– Возможно множество интерпретаций, – продолжала Сальма. – Но, на наш взгляд, здесь говорится…

– Мы уверены, что говорится именно это, – вклинился брат.

– Говорится, что шахту начали разрабатывать при Тутмосе Первом.

– Или Аменхотепе Первом.

– И зарылись настолько глубоко, что покровительство перешло от богини Хатхор, традиционной помощницы в горном деле, к Осирису, богу подземного мира. А это, если мы не ошибаемся, уникальный случай. Я имею в виду, что большинство древнеегипетских золотоносных разработок были всего лишь открытыми разрезами. Даже подземные шахты уходили на глубину не более нескольких десятков метров.

– А тут сразу вниз, – подхватил брат. – Не забывайте, это в самом начале жизни шахты. А потом были еще четыреста лет вгрызаний в землю. Хорошо, сделаем скидку на периоды, когда шахта не действовала, все равно ее размер превосходит всякое воображение. Недаром ее называли «биа веаа ен нуб».

– Величайшей из шахт, – перевела Сальма.

Халифа нашарил мундштук кальяна и затянулся табачным дымом.

Как бы все это ни было интересно само по себе, он пытался нащупать связь между золотоносной шахтой трехтысячелетней давности и женщиной, задушенной в иерусалимском соборе. Корпорация «Баррен», несомненно, занимается добычей золота. А детектив по опыту знал: золото и насилие идут рука об руку. Но даже при этом связь прослеживалась очень слабо. И еще того слабее, если принять во внимание аспект незаконной переправки проституток в Израиль.