Лабиринт моей жизни - [45]

— Что ты сказал, Беркут?..

— Я?! — удивился он. — Милая, но я молчал. Мой рот… кхм… был занят несколько иным.

— Ты сказал, что я могу разбудить Сережу.

— Сережу? Кто это?

— Мой отец…

— Но он же умер…

— Да… Видимо, мне показалось. Голова закружилась, вот и померещилось.

Беркут протянул руку, высвободив шторину, в которой Стася была как в коконе, и притянул ее к себе. Она тут же уткнулась в его грудь и прикрыла глаза. Неизвестно почему, ей захотелось плакать.

— Эй, ты чего?! — Беркут поднял Стасино лицо и заметил блестящие слезинки.

— Прости…

— Тебе не за что извиняться. Я люблю тебя.

Стася в удивлении распахнула глаза, и одна слезинка сорвалась с реснички. Она пока не была готова ответить Беркуту тем же, но несомненно чувствовала намного больше простой симпатии. Вот только не было слов, чтобы объяснить эти чувства, но иногда поступки говорят лучше красивых речей. Стася поднялась на мысочки и стала медленно целовать Беркута. В этот поцелуй она вкладывала все, что было на ее сердце: симпатию, доверие, страсть, обещание верности… Стася даже не заметила, как снова оказалась на подоконнике, но теперь Беркут не отпускал из плена ее губы. Он сделал резкое движение, и Стася сама подалась вперед, чтобы наконец почувствовать его в себе.

Чем быстрее двигался Беркут, тем сильнее царапала его спину Стася, но от этого он становился еще резче, и так по кругу… В какой-то момент она не выдержала и укусила его в грудь под плечом, чтобы не застонать. Он прошипел от боли, но это только сильнее раззадорило. Беркут снял Стасю с подоконника и развернул лицом к окну. Она сама толкнулась на него, и он снова вошел, удовлетворяя Стасино нетерпение.

— Еще, — прошептала она. — Не останавливайся…

Беркут обхватил ее за живот и потянул на себя. Стася чуть не потеряла равновесие, но он удержал. Удовольствие граничило с болью, но от этого становилось острее. Им обоим не хватало воздуха. Температура в спальне накалилась до предела. Беркут сдерживался из последних сил, но хотел, чтобы Стася успела получить удовлетворение. Только когда она задрожала, а потом словно обмякла, он позволил себе кончить.

Они не дошли до кровати и долго лежали на полу, глядя на играющие тени деревьев на потолке. Постепенно небо стало светлеть, а это означало, что Беркуту пора было уходить. Им обоим не хотелось расставаться.

— Мне пора, а ты поспи, — целуя Стасю за ушком, сказал Беркут.

— Побудь еще немного…

— Не могу. Ты знаешь. Тем более тут твой дедушка. Мне не хотелось бы испортить его впечатление о нашем знакомстве.

— Почему?

— Потому что он твой дед. И я надеюсь на его благословение.

Стася вспомнила о дедовом условии — за месяц найти себе достойного парня — и подумала рассказать об этом Беркуту, но так и не решилась.

— Увидимся завтра? — спросила она вместо этого.

— Конечно. Спишемся и договоримся. Твой дедушка будет с нами?

— Не знаю… Он говорил, что у него дела и приехал сюда ненадолго, но надеюсь, что он еще задержится.

— Ты его очень любишь? — то ли спросил, то ли утверждал Беркут.

— Да, — не раздумывая ответила Стася.

— Я бы тоже любил такого деда. Вы похожи, — усмехнулся Беркут.

— Надеюсь, не чувством стиля?

* * *

После ясной ночи наступило пасмурное утро. Накрапывал легкий дождь, и из сада доносился запах мокрой травы. Стася вдохнула полной грудью и расплылась в улыбке, вспоминая ночное свидание. Ей удалось поспать всего несколько часов, но она чувствовала себя как никогда бодрой. Завтрак был почти накрыт. На этот раз Лиля сама спустилась раньше, чтобы помочь Катюше. По-хорошему, и Стасе следовало бы суетиться в столовой, но ее словно привязали к патио.

— Как спалось, Стасенька? — поинтересовался Михаил Иванович, подкравшийся так тихо, что Стася вздрогнула от неожиданности.

— Хорошо, дедушка. А ты?

— Как убитый.

— Тебе уже лучше?

— Да, дорогая. Просто переутомился вчера.

— Ты должен себя беречь. — Стася обняла деда и положила голову ему на грудь.

— Не нужно забивать себе голову всякой ерундой и волноваться за старика, — усмехнулся Михаил Иванович и поцеловал внучку в макушку. — Дорогая, у меня сегодня днем дела в соседнем городке, а вечером я уеду.

— Уже?!

— Да, Стасенька, мне пора.

— Можно мне с тобой?

— Куда? По делам?

— И по делам, и потом к тебе домой. Я бы хотела провести с тобой как можно больше времени.

— Дочка, мне очень лестно, но сейчас мне нужно будет наводить порядок в делах. Тебе не стоит во все это вмешиваться. Оставайся дома с Лилькой и ее мартышкой, следи за ними, а через месяц я вернусь. Ты помнишь о нашей договоренности?

— Ты о том, чтобы я нашла себе жениха? — ухмыльнулась Стася.

— Нечего смеяться! Я говорю совершенно серьезно. Ровно через месяц, в июле этого числа в полдень буду ждать тебя у озера под тем деревом, где мы сидели с блондиночкой.

— Даже так? К чему такая серьезность?

— Я люблю порядок во всех делах. Раз мы заключаем уговор, то обговорим условия. Я буду ждать в условленное время в условленном месте тебя с достойным парнем или же одну, готовую сообщить мне свои планы на будущее.

— Дедушка, — Стася рассмеялась и крепче обняла его, — я тебя очень люблю.

— И я тебя, дорогая, — улыбнулся Михаил Иванович, и его изрезанное морщинками лицо просветлело.