Лабиринт для Минотавра - [42]

У такого свирепого создания, каким обнаружил себя Минотавр, вряд ли имелась даже крошечная надежда восторжествовать над машиной класса «первопроходец».

– Как… в добрые… старые… времена… – почти добродушно гудел робот, но имитация голоса тонула в звоне бронированного тела, там образовались вмятины от чудовищных ударов Минотавра.

Минотавр выдыхался. Бугры мышц экзоскелета обмякли, покрывающая их кожа пошла морщинами, на ней проступили капли физиологической жидкости, изгоняя из капилляров образующиеся от непосильной нагрузки токсины, кое-где проступили пятна гематом, но чудовище с упорством и дальше молотило робота. Когда интенсивность ударов снизилась до такой степени, что гипотетический сторонний наблюдатель узрел бы вместо размазанной тени резкие очертания фигуры быка, робот ловким движением пригнулся, уходя от ударов, стиснул лодыжку и бицепс Минотавра, выпрямился, подняв над собой на вытянутых руках громоздкую чудовищную фигуру. Минотавр отчаянно пытался высвободиться из захвата, но пальцы робота, судя по всему, перекрыли – невзначай или злонамеренно – какой-то важный энергоканал, почти парализовав спарринг-партнера.

Если Минотавр ожидал, что прекращение всяческого сопротивления, как условное признание победы «первопроходца» в данном раунде поединка, заставит робота бросить его на поёлы, то он ошибался. Правда, машина собиралась сделать нечто подобное, но исключительно на собственных условиях. Поэтому робот, продолжая держать Минотавра, понес его прочь из отсека в лабиринт коридоров Лапуты. В них он вполне ориентировался, порукой чему – выбор маршрута, сделанный таким образом, чтобы добраться до конечной точки по максимально широким в сечении проходам, лишив ношу малейшей возможности намеренно или ненамеренно за что-то уцепиться.

Вот только пасть заткнуть Минотавру робот не смог, а потому их путешествие сопровождалось отчаянным ревом, на звук из каюты выскочила Ариадна. Она бросилась по звуковому следу и появилась в шлюзовом отсеке именно тогда, когда бронированные плиты раскрылись, впуская зыбкий отсвет багровых туч, в которых парил небесный остров. На блекло-желтоватом фоне отрисовалась даже в какой-то степени трагическая композиция «Низвержение Минотавра», именно это собирался сделать робот, пренебрегая предустановленным в нем Первым законом роботехники: беречь жизнь – его первейшая и важнейшая задача. Но умозаключения машины, даже повлекшие трагические последствия, порой бывают тайной за четырьмя и более печатями. Вероятнее всего, «первопроходец» не считал Минотавра в качестве живого существа, а потому следовало отправить его туда, откуда он не смог бы вернуться – на поверхность Венеры. То, что случится, упади он с Лапуты, да еще сквозь слой кислотной облачности и суперротации, робота нисколько не занимало.

– Не смей! Стой! Прекрати! – Ариадна пыталась подобрать нужную команду, которая бы заморозила «первопроходца» в его броске Минотавра сквозь пленку силового поля, отделявшую шлюз от бешеной атмосферы, но робот и локатором не повел.

Мощный толчок, и могучая рогатая фигура начала низвержение с небес, вспыхнув ослепительной точкой, будто сверхновая. Выдвинувшиеся крылья пытались удержать Минотавра, но кислотные сгущения пожрали тончайшую мембрану, оставив жалкие остовы, похожие на обглоданные кости. Никогда еще Минотавр не отбывал на поверхность терраформуемой им Венеры подобным образом – вне твердой скорлупы «Циклопа» или атмосферного самолета. Поэтому, скользя сквозь слои облаков, больше похожих на твердые небесные своды, в причудливой кислотной взвеси, Минотавр видел почти живые картины существ и мест, орбитальных городов и станций на астероидах. Загадочно мелькали образы женщины, игравшей на водяном рояле, и ему даже казалось, будто слышит мелодию, которую она извлекала из переливчатых сосудов. Он падал сквозь прихотливый лабиринт собственной обрывочной памяти, ибо давнее поверье утверждало, что перед смертью всякий видит свою жизнь, проносящуюся перед глазами. Умирая в первый раз, Минотавр готов был поклясться, что ничего подобного – никакой жизни, проносящейся перед глазами, он тогда не видел, но на этот раз иллюзия оказалась чересчур сильна.

Его плотнее окутывал анклав сияния. Минотавр сам себе казался зародышем светила, которое вот-вот вспыхнет, дабы осветить сумрачную поверхность Венеры, она так и не дождалась той стадии терраформовки, когда ее небеса должны были очиститься от кислотных облаков, стать прозрачными настолько, чтобы с поверхности ясно видеть светило и диски планетоидов. Температура внутри скафандра росла, рога-охладители работали на полную мощность и горели так, что Минотавр видел их отраженный блеск на слоях облачного покрова. Резервуары с водой медленно нагревались, и ему грозило заживо свариться, тем более из защитного костюма ему не выпрыгнуть.

Затем начался отрывочный бред: возникла перевернутая колоссальная фигура, сотканная из облаков, приблизила дымчатое, переливчатое лицо. В середине лба по чудной прихоти чернела точка Лапуты, словно отверстие то ли пули, то ли лазера. На сей раз она вполне ясно и понятно сложила оглушающий шум ветров в слова: