«Ла»-охотник. В небе Донбасса - [35]

– При чем здесь Майя? – сдался Виктор. – Я про нее давно забыл. Нахрен. – Подробности личной жизни Майи были ему уже практически неинтересны. Она ушла, не оставив ни впечатлений, ни тоски.

– Вот и отлично. – Иванов посчитал свою миссию практически выполненной и резко повеселел. – Слушай, – видимо, пытаясь развить успех, он зашептал Виктору на ухо, – у меня знакомая в госпитале работает, неподалеку. Хорошая знакомая. У нее подруга есть, тоже хорошая. Давай, как наступление стихнет, в гости сходим. Все будет в лучшем виде, обещаю. Сейчас там делать нечего, у них работы во, – он провел большим пальцем по горлу, – но скоро будет можно.

– Ну хорошо, – вяло согласился Виктор, – сходим.

– Отлично. – Усики Иванова победно приподнялись. – Видишь? Все для тебя? Цени! – Он усмехнулся и потянулся за очередной папиросой. Виктор тоже закурил, размышляя о своем. О смерти жены он никому не говорил, и его мрачное настроение принималось с непониманием. Друзья пытались узнать причину, как-то растормошить, правда, без особого успеха. Их назойливость немного злила. Впрочем, внимание тоже было приятно. Виктор все больше ощущал, что он уже прирос к этому миру, прижился здесь. Что, оказывается, здесь уже есть много людей, которым он дорог…

Облака норовили прижать к земле, сливались впереди в белую муть. Смотреть можно было лишь в стороны, да и там видимость ограничивалась всего парой километров. Что можно найти в таких условиях, было неясно, но приказ есть приказ, и пришлось лететь. Первый вылет, еще с утра, взяв в ведомые Гаджиева, сделал сам Шубин. Теперь пришлось лететь Виктору с Рябченко. Полет проходил погано: в глазах рябили дороги, от непрерывного бокового наблюдения кружило голову, как на карусели. Над районом барражирования погода была не лучше, и он, тихонько матерясь, принялся нарезать круги на высоте метров двести. Выше не позволяла сплошная пелена облачности, ниже земля.

– Репей, Репей, ответьте, – неожиданно раздался голос связистки со станции наведения, – Репей, нас бомбят.

– Наведите, – закричал он, – я не вижу ни хрена.

«Ольха» больше не отвечала, и Виктор принялся нарезать круги, пытаясь высмотреть хоть что-нибудь. Наконец он разглядел, как что-то мелькнуло восточнее, и он повернул туда. И едва не потерял дар речи, когда увидел, как сбоку, метрах в ста, вынырнул какой-то самолет. Он был необычный – торчали обтекатели шасси, четко выделялись два крыла – биплан, и Виктор даже подумал, что это наш старенький истребитель «И-15». Но на крыльях самолета четко выделялись белые кресты, да и сама машина все же отличалась от старой советской машины.

– Колька, «немец» слева! Бей гада!

Сам он атаковать не смог – враг был слишком близко, и «Як» проскочил его на скорости. Теперь же, оказавшись за хвостом, немец потянул за Саблиным, собираясь пострелять вдогонку. Над кабиной мелькнули трассы, Виктор подумал было уходить в облака – хоть и дистанция с противником стремительно увеличивалась, но шанс получить дурную пулю был очень высок. Мелькание трасс прекратилось, обернувшись, он увидел, что немец вдруг загорелся и свалился на крыло. Рядом мелькнул «Як» – ведомый не промазал.

– Молодец, Рябый, – крикнул он и тут же, заглушая его слова, эфир забила «Ольха».

– Справа, справа еще двое. Ну смотрите же.

И действительно, буквально в каком-то километре набирали высоту два биплана. Виктор кинулся на них. Расстояние было слишком велико, а облака низко, так что первый из противников благополучно растворился в белой мути. Второй немного не успел. Виктор начал стрелять метров с четырехсот, увидел, что вроде попал, но тот тоже скрылся в облаках. Тогда Саблин дал две очереди наобум, примерно по курсу движения. Когда спустя десять секунд прямо перед носом из облаков вывалился вражеский самолет, его удивлению не было предела.

Биплан выпал слишком близко, и вновь атаковать его никак не получалось. Он уже дал команду Кольке добивать подранка, чтобы не ушел, но немец упал сам. Как летел с креном, так и воткнулся в землю, безо всякого пожара, оставив груду обломков с торчащим вертикально, украшенным белым крестом крылом.

Радость от очередной победы быстро улетучилась на обратном пути. Потрусил мелкий дождь. Капли размазывались по фонарю, убирая и без того плохую видимость, облака почти полностью прижались к земле, и лететь приходилось буквально на ощупь. После долгих мытарств Виктор наконец нашел «свою» лесопосадку, но аэродрома все не было. Наконец углядел где-то вдалеке искры сигнальных ракет и только тогда, наведенный по радио, вышел к посадочному «Т». Ему этот полет и посадка обошлись очень дорого, что уж говорить про Рябченко, который в подобной переделке оказался впервые…

Он оставил парашют и реглан, вылез из кабины, потянулся, разминаясь, и только полез за папиросой, как у самолета, взвизгнув тормозами, остановился новенький «Виллис». Из машины довольно ловко выпрыгнул моложавый рослый генерал в темно-синем приталенном кителе и насмешливо уставился на Виктора. Пока Саблин вспоминал, что именно нужно делать, как рядом затормозил «Виллис» комдива, и оттуда буквально посыпался народ. Судя по тому, что за рулем второго «Виллиса» сидел сам комдив, Виктор решил, что этот генерал, видимо, очень большая шишка.