Квота, или «Сторонники изобилия» - [72]

Именно в силу этого безразличия к людям, а также еще и потому, что льстецы-царедворцы неправильно информировали его, он долгое время не подозревал о повороте, совершившемся в общественном мнении. Первая забастовка покупателей окончилась их поражением, и, убеждал он себя, вторая, ежели она будет, окончится точно так же. И поэтому, когда вскоре после запрета трехфазеина на севере страны вспыхнула новая забастовка, он почти не обратил на нее внимания. Хотя, казалось бы, его должен был обеспокоить тот странный факт, что забастовку начали имущие классы. Первые же результаты опроса, проведенного лабораторией коммерческого психоанализа, показали, что состоятельные круги охвачены чувством глубокого разочарования: если любой дворник может пользоваться такими же житейскими благами, как миллиардер, в чем же прелесть богатства? Богатые теряли вкус к жизни. За несколько недель в кругах этих избранных возникла новая разновидность снобизма – жить в нищете. Все жаждали только ветхих, ржавых, покореженных вещей, мебели, годной лишь на свалку, ковров, траченных молью, стен в сплошных трещинах. Чем более убогой была обстановка, тем легче дышалось людям. Если кому-то удавалось за бешеные деньги снять лачугу или квартиру в трущобах, все поздравляли счастливчика. Началась усиленная спекуляция произведениями, считавшимися раньше безвкусными, любители продавали за бесценок своих Ренуаров к Пикассо и вырывали друг у друга академическую мазню, олеографии, настенные календари, упрощенную живопись. Кое-как удержался один Бернар Бюффе, да и то лишь в жанре мизерабилизма. Это отвращение ко всему, о чем раньше мечталось как о неотъемлемой принадлежности роскоши и изобилия, постепенно заразило средние и даже низшие классы. Когда протест сопровождается таким вот пресыщением и отвращением ко всему на свете, тут уж ничто не поможет, и побороть его почти никогда не удается, так как упорство людей в подобных случаях безгранично. И Квота, который поначалу думал, что эти новые забастовки, пусть даже вызванные столь необычными причинами, кончатся, как и предыдущие, полным крахом и бастующие смирятся, как человек трезвого ума довольно скоро оценил значение и опасность этого явления. Поэтому он решил пойти на крайние меры, пока зло не успело еще пустить глубокие корни. Он созвал чрезвычайное заседание кабинета министров, на которое пригласил верхушку армии, полиции и прокуратуры. В скупых словах, но достаточно ярко он нарисовал перед ними картину будущего экономики Тагуальпы в том случае, если забастовка покупателей затянется и примет еще более широкий размах. Кабинет министров в панике предоставил ему неограниченные полномочия, что было ратифицировано парламентом во время созванной этой же ночью сессии. Назавтра на стенах домов во всех городах Тагуальпы появились правительственные декреты о введении в стране осадного экономического положения. Все взрослое население в возрасте от восемнадцати до шестидесяти пяти лет переходило в распоряжение военных властей, на которые была возложена обязанность следить за выполнением экстренных мероприятий – их должно было разработать правительство. Пользуясь своей неограниченной властью, Квота подготовил, а затем обнародовал закон о недвижимом имуществе, ограничивающий срок жизни капитальных строений, причем срок этот был еще меньше, чем в Соединенных Штатах. Разработали пятилетний план создания специальных строительных организаций для сноса старых зданий и возведения новых, чтобы через пять лет обновить все недвижимое имущество Тагуальпы. К концу этого срока не должно остаться ни одного старого здания. В дальнейшем срок этот будет сокращен до трех лет, а затем до одного года. Всякому, кто попытается обойти закон и сохранить здание дольше положенного срока, будет грозить тюремное заключение, а в случае повторного нарушения – каторжные работы.

В скором времени Тагуальпа превратилась в огромную строительную площадку. Одновременно начался небывалый подъем промышленности, ибо требовалось все больше стали, штукатурки, цемента, алюминия, стекла, водопроводных труб, кранов, грузовиков и бульдозеров. Таким образом, экономика уже не зависела более от неустойчивого настроения отдельных потребителей. Вскоре рабочей силы перестало хватать, и сотни тысяч, а затем и миллионы рабочих хлынули в Тагуальпу из Мексики и других стран Латинской Америки. В отличие от коренных жителей страны они буквально упивались высокими ставками, не испытывали ни малейшего отвращения к посещению магазинов и стали страстными покупателями, вполне заменив в этом отношении пресыщенных тагуальпеков. К тому же им требовалось жилье. Но так как им приходилось сначала разрушать дома, а потом уж строить новые, то спешно в план внесли дополнительные параграфы, всю страну разделили на участки для застройки, и количество этих участков постоянно увеличивалось. Повсюду вырастали новые и новые здания, а старые сносились. Все это заставляло людей – хотели они того или нет – беспрерывно переезжать на новые квартиры, заново обставлять их, заново приобретать предметы первой необходимости.