Квинтэссенция поддержания жизни - [29]

К приходу Радмира, выспавшегося ( и ещё вдобавок чем-то недовольного!) и вполне нормально соображающего, ей хотелось одного - спать.

Именно поэтому она слезла со стула, уже даже не обращая внимания на слова Радмира, который резко начал говорить на повышенных, и направилась в сторону спальни. Там, в подушку лицом, девушка заснула крепким снов и тёплое утреннее солнышко вместе с далёким гулом машин не могли помешать её сну.

***

Возмущение куда-то ушло и осталась лишь пустота в душе. Сейчас, когда рыжеволосая уснула и мирно сопела, он наконец в полной мере осознал события вчерашнего дня. Зарывшись пальцами в волосы, будто с намерением выдрать их с корнем, парень размышлял о причинах столь унизительного поступка его матери.

В то, что "любовь преодолеет всё", он категорически отказывался верить. Любящий мужчина, коим не был его отец, никогда бы не поднял руку на женщину, которую любит. Впрочем, он вообще в это не верил, но если и таковое понятие, как "любовь", существует, то точно не между его родителями. Изначально здесь была лишь взаимная выгода и ничего больше. Симбиоз, да и только.

Неужели его мать правда снова сошлась с его отцом лишь из-за вернувшихся из "свободного плавания" денег, как писали в жёлтых газетках? Конечно, эти "жёлтые репортёры" любили приврать, приукрасить, как им вздумается, но другого объяснения просто не было. Но его отец сделал столь благородный поступок, оставив Алису с сыном вместе с ним, и так полностью обеспечивая их, когда снова начал купаться в море из долларов. Почему тогда она решила вернуться только сейчас? Нашла в себе силы простить старые обиды? Неверно. Никаких обид и в помине не было, она была морально слаба для этого.

А вот он держал эти обиды. Копил их в сердце, как драгоценные статуэтки. Их было слишком много. Слишком. Они поддерживали его равнодушие ко всему окружающему миру, но не душевный покой. Его они только усугубляли.

Отец долгое время даже не разговаривал с ним, а теперь снова сошёлся с бывшей женой. Все его предали. Он думал о матери, как о страдалице, но на самом она была чёрствой стервой, которой нужны были лишь деньги. Она не думала о сыне. Никогда не думала.

" Ей было наплевать на его чувства, эмоции. Она настолько погрязла в себе, что единственный по-настоящему родной человек стал ей безразличен" - думал Радмир, сидя в ванной и задыхаясь от накативших слёз. Он снова плакал.

Мужчины не плачут - говорили они. Но кто сказал, что им не больно? Что не хочется просто взять в руку лезвие и уйти навсегда? Да, все это говорили. Но это было лишь ложью.

- Да, да, может быть, я тоже жалок. - шептал он в пустоту помещения. Даже эта пустота отказалась его поддержать. - Но чёрт возьми, почему это чувство так душит изнутри? Как так вышло, что его не посыпать кокаином и о него нельзя затушить "косяк"? - беспомощность снова разлилась по телу буйной волной, не дающая ему спокойной жить несколько долгих, будто бесконечно тянущихся лет.

Помотав головой из стороны в сторону, парень попытался прогнать это чувство, сбросить его незримые оковы с шеи и снова зажить нормально, но как и ожидалось, ничего не произошло. Приходилось терпеть, еле заметным движением вытер с глаз дорожки слёз и вышел из ванной комнаты, как ни в чём ни бывало.

Но несмотря на это, Радмир понимал, что стена этого равнодушия рушиться, а потом настанет его очередь.

ГЛАВА ВОСЕМНАДЦАТАЯ

Можно перевернуть этот мир с ног на голову, разрушить величественные небоскрёбы, сделать невозможное, но нельзя унять бешеный стук сердца, когда руки трясутся от волнения, голова идёт кругом от беспокойства, а душа вот-вот выпрыгнет из тела и отправится восвояси.

Именно эти эмоции он испытывал, стоя перед воротами огромного особняка, который ранее имел честь называть своим домом ( хоть это и не являлось таковым), а теперь это всего лишь ареал Великого и Ужасного Владимира Шамперова.

Он пришёл сюда для того, чтобы сдать ключи от нескольких квартир, которые всегда носил с собой. На его удивление, он не хотел оставить их себе, хотя отец ни слова не сказал про эти квадратные метры. Ему просто хотелось поскорее от них избавиться, холодный металл обжигал кожу, словно раскалённая сталь.

Да, Радмир был растерян. Он не знал, как вообще продолжать учиться в одном из самых лучших ВУЗ-ов Москвы, ведь формально он там только числился, и на разу на три года не посетил его и не сходил ни на одну пару. Зачёты ему ставили автоматом, и если верить этим бумажкам, то он идеально всё сдаёт и прилежно учиться. Да, верно. На самом деле он даже не знал, какие там предметы.

Заработать себе на еду он мог. Но на еду и только. Он не всегда был так богат, как сейчас. Когда отец обеднел, ему с матерью приходилось выкручиваться, работая, где попало. Он до сих пор помнил, как будучи тринадцатилетним мальчиком, он работал на заправке, на мойке, прислугой у каких-то снобов. Нет, такой труд ему был не чужд, как многие могли бы подумать.

И вот сейчас, стоя у ворот в ожидании родителей, он понял, что он с ног до головы в дерьме.

***

Мужчина приказал охране отворить врата, пропуская на территорию дома парня. Женщину, сидящую рядом с ним, колотила мелкая дрожь, а неудержимые слёзы так и путешествовали по щекам, будто это был их излюбленный маршрут. В последнее время она слишком часто плакала. У вновь обретённого мужа даже возникло ощущение, что она только это и делает - плачет, ночами и днями, словно это единственное, что она может в данной ситуации.