Спустя несколько минут занавеска отдернулась, и из-за нее под начавшийся "Полет Кондора" с невинной улыбкой на губах выступила Яся.
— Ух! — невольно выскочило из Томы, и она загарцевала к подруге забавными приставными шажками. Я с умилением проводил ее взглядом.
За ней, удивленно вытянув губы дудочкой, придвинулась Кузя. Вот она уже давно сменила смешную подростковую порывистость на королевскую точность движений и почти никогда не позволяла себе детскости.
Именинница весело крутанула солнцеклешом, а затем сделала пару танцевальных оборотов под вступившую флейту, давая себя рассмотреть со всех сторон. Собравшийся вокруг женский люд теребил ее, аки стайка голодных рыбок, атакующих упавшую на поверхность корку – охи и ахи расходились кругами.
И правда, смотрелась Яська прекрасно. Она сама догадалась надеть под джинсовое платье белоснежную водолазку: получилось сдержанно-женственно и не так провокационно, как на голое тело.
По реакции было очевидно, что подарок удалось удержать в секрете. Ну, кроме как от тети Дины, что смотрела на дочь с гордостью. Потом перевела взгляд на меня и наклонила голову, молча благодаря. Я улыбнулся в ответ и легонько отмахнулся. Для Яси – времени не жалко.
Команда "за стол" прозвучала как "к барьеру". Задвигались стулья, взгляды присутствующих обратились к громадной миске с салатом и нарезанной вареной колбасе, лишь приобнявшая именинницу Кузя все продолжала что-то у той ласково выпытывать. Яся встретилась со мной глазами. Я ухмыльнулся и отрицательно качнул головой. Вот не надо мне такого счастья.
Наконец, Яся села во главе стола, через Тому от меня. Напротив опустилась на стул слегка озабоченная Кузя – похоже, она единственная сейчас думала не о салате и, даже, не о бутылке полусладкого, что торжественно выставила на стол из "Юрюзани" тетя Дина.
Я огляделся и взял игру на себя. Встал, возложил руку на запотевшую бутылку и уточнил у мам:
— Позволите мне?
Шурша, сдирается серебристая фольга. Под перекрестьем прицелов откручиваю проволочку. Теперь главное не выстрелить в потолок – это убьет вкус шампанского. Тихонько кручу то вправо, то влево тугую белую пробку, постепенно выдавливая ее вверх. Улыбаюсь Ясе, что аж губу прикусила, переживая за мои старания.
Легкий хлопок знаменует победу, из горлышка выдыхается дымок. Лью пенящуюся струю сначала Ясе, в фужеры матерей, потом по кругу.
Оглядываюсь – все смотрят на меня. Ну, что ж, мне не сложно:
— Яся, дорогая наша подруга, я поднимаю этот бокал за тебя, — посмотрел одним глазом на нее сквозь пузырящееся живым блеском шампанское, — за наше уходящее детство, что оставило на память о себе дружескую любовь и общую память. За предстоящие годы – самые лучшие, наверно, годы жизни. Найди себя, найди свою любовь и будь счастлива! За тебя, Ясенька!
Загадочно мерцая гранями дружно сдвинулись бокалы. Тонко запел о чем-то далеком и желанном хрусталь, влажно блеснули поверх потемневшие глаза именинницы. Я еще раз отсалютовал ей.
"Пусть будет счастлива, пусть!" – с этой мыслью я вдохнул сладковатый, напоминающий о цветении липы, запах и почти не чувствуя вкуса, опустошил за три недлинных глотка свой бокал. Вернул фужер на место и провозгласил:
— А теперь на сцену приглашается месье Оливье!
Спустя минут двадцать, когда все насытились по первому кругу, я ощутил легкую неправильность в витающих над застольем ожиданий. Помучался немного, а потом встал и с трудом протиснулся мимо Зорьки к мамам, что тихо шушукались между собой на уголке.
— А я ведь с повинной пришел, — сознался негромко, доверительно наклоняясь к ним.
В глазах их заполошной стаей промелькнула череда предположений, одно крамольнее другого.
— Нет-нет, — взмахнул я руками, — все не настолько страшно, как вы подумали.
Томина мама фыркнула и быстро отвернулась, давя ухмылку, Ясина – внезапно начала заливаться краской. Я пообещал себе подумать об этом потом и быстро продолжил:
— Я тут самодельного ликера принес, слабенького… Но вот что-то мне кажется, что пытаться распить его за вашими спинами будет неправильно, — глаза у Пашки, исподтишка прислушивающегося к нашему негромкому разговору, испуганно округлились. — Давайте, я вам его отдам, а вы сами решите, кому, сколько и когда наливать?
— Неси! — решительно сказали они хором и засмеялись, глядя друг на друга.
Я наклонился над своей сумкой и извлек из нее два раздутых пластиковых мешка. Вдоль стола прокатились смущенные смешки.
— Изобретательно, — оценила Томина мама, забирая емкости, а потом зловредно, словно мстя за короткий испуг, ввернула, — дачу вспомнил?
— Потому и сдаю, — покаянно кивнул я, слегка зарумянившись.
Она прищурилась:
— Боишься выглядеть глупо?
Я призадумался:
— Нет, это нормально – иногда глупо выглядеть. Но не по этой причине, — и я легонько прищелкнул указательным пальцем по горлу.
— Так, — повертела она в руках мешок, — а… Как?
— Это-то понятно, — ответил я, крутанув колесико зажима, — а вот во что?
Тетя Дина подхватилась к серванту и вернулась с двумя хрустальными рюмками.
Я наполнил их, а потом сел на свое место, стараясь не встречаться с полным укоризны взглядом Паштета.
