Квартира. Карьера. И три кавалера - [29]

Здорово получилось! Он растолковал ей, какая она дрянь. Сама бросила, осквернила его светлое чувство, а через три долгих года притащилась. Наверняка оказалась никому не нужной, вот и вспомнила, что есть на свете небедный дурак, который ее боготворил. А ему противно, видите ли. Сама же она в ответ показала ему Кирилла и объяснила, почему не могла влюбиться после нападения. Теперь Стомахин может успокоиться – причина не в нем, а в лощеном типе, с которым они жрут в одном ресторане. «Все, ты свободна. Можешь забыть Мирона. А то раскудахталась: “Милый, милый”. Идиотка», – все-таки удалось подумать Трифоновой перед калиткой во двор. Она достала из сумки ключ, брезгливо принюхиваясь к руке, и открыла защиту от вандалов. Прошла и, как обычно, услышала за спиной щелчок – железяка вернулась на место и захлопнулась. Катя не обернулась. А между прочим, следом за ней, придержав калитку всего на пару секунд, во дворе оказался ловкий Станислав. Он увидел, в каком подъезде скрылась девушка. На этаже было всего две квартиры, поэтому выяснить, куда она поднимется, труда не составляло. Задери голову и смотри в окна на лестницу. Вот, третий этаж, повернула направо, на четвертом не появилась. Все ясно.

Попрощавшаяся с ним навсегда Катя не знала, что теперь все действующие лица грядущей трагикомедии – Егор, Коля и Станислав – в сборе. Он растворился в московской тьме, которая плотно окружает каждый фонарь. Сделал от фонаря пару шагов, и тебя нет. Она наполнила ванну. Лежала в ней, пока вода не остыла. С ней часто такое случалось. «Я училась каждый день без выходных, пробивалась лбом сквозь английские слова и думала, что нахожусь в аду. Оказывается, то был рай», – подвела итог двух последних дней Трифонова. Дотащилась до постели, залезла под одеяло. И вскоре поверх него ее укрыл спасительный сон.

Понедельник решил даровать Кате покой, которого лишили ее суббота и воскресенье. И все шло на удивление хорошо: главная медсестра занималась отчетом, часто подключая Иванцову, которая вновь сменила богемный образ на деловой и выполняла поручения без легкомысленных комментариев. Рубин сдержанно поблескивал на руке, как обычно. Но часа в четыре буднему дню надоело притворяться выходным, и его мирный дух иссяк. Выразилось это, разумеется, в появлении людей, которых не ждали.

– Екатерина Анатольевна, к вам опять тот родственник из кардиологии, – сообщила Карина. – Снова дергается. Чего он разбегался? Буйный какой-то.

– Вы, Карина Игоревна, буйных еще не видели, – сказала Катя.

– Как это? Я же с вами тут с самого начала, – обиделась личный помощник. – Мимо меня никто не проходит.

– А я до вас долго общалась с родными больных в хирургическом отделении. Поверьте, чем выше кабинет, тем они вежливее. По-настоящему достается сотрудникам, которые заходят в палату. Иногда, как к тиграм в клетку. Так что смело зовите посетителя.

– Не храбритесь, – мрачно сказала Иванцова. – Сентябрь, между прочим, у народа повальные осенние обострения. Психика сбоит. Я вынуждена проявлять бдительность за двоих.

– Обострения начнутся, когда будет мало солнца. Тогда вам придется набираться мужества. А пока улыбайтесь и приглашайте, Карина Игоревна, – хмыкнула Катя, – приглашайте и улыбайтесь.

У Егора действительно было встревоженное лицо. Похоже, озабоченность была его естественным состоянием. Но, увидев главную медсестру, парень сразу успокоился. Ему захотелось пуговица за пуговицей расстегнуть ее крахмальный белоснежный халат. Почему-то скомкать его и зашвырнуть в угол. Взять за руку и увести из офиса. Только пойдет ли? Кольцо на пальце неслабое. Егор это хорошо понимал: у него кроме тети-сердечницы был дядя-ювелир на пенсии.

– Добрый вечер, Екатерина Анатольевна.

– Здравствуйте, Егор Дмитриевич. Как чувствует себя ваша тетушка?

– Сейчас везу ее домой. Вы обещали со мной поужинать. Мы договорились назначить дату после выписки. Надеюсь, вы согласились не для того, чтобы меня успокоить и выдворить поскорее?

– Попробуй я сейчас откажись, – вздохнула Катя. – Если медик соглашается встретиться когда-нибудь где-нибудь с родственником пациентки, чтобы отделаться от него, репутация клиники под угрозой.

– Нет, позора уважаемого лечебного заведения мы не допустим. Вы свободны послезавтра в восемь?

– Да, – честно сказала Трифонова.

Егор назвал ресторанчик на Садовой-Триумфальной. Катя, гуляя, проходила мимо, но внутри никогда не была.

– Куда за вами заехать? – спросил беспокойный айтишник.

– Спасибо, никуда не надо, я доберусь, – сказала она и подумала: «Уж как-нибудь, метров восемьсот по прямой от дома». – А теперь мне нужно работать. До свидания, Егор Дмитриевич.

– До свидания, Екатерина Анатольевна…

Он повернулся к ней спиной, шел и нерешительно выбирал эмоцию. С одной стороны, девушка грубовато его отшила, вместо того, чтобы пококетничать напоследок. С другой – у нее же дела. Через четыре шага Егор решил, что ему нравится ее сдержанность. Парень некрепко взялся за ручку двери и обернулся, чтобы сделать прощальный жест и улыбнуться строгой труженице. И тут панель резко отъехала, его шатнуло за ней, а в кабинет ворвалась изящная молодая женщина. Колец вроде Катиного у нее на пальцах обеих рук было штук шесть. Ей вслед неслись возмущенные крики: