Квантовый сад - [49]

Они прошли еще с дюжину шагов, хрустя льдом под ногами. Злость на Архону стала приобретать новые оттенки, и слишком сложные. Он обманул Кукол, провел Отряд через Кукольную Ось. И украл у Отряда самое ценное из его сокровищ. Но теперь, когда она увидела врата времени изнутри, настолько чуждые человеческому пониманию, такие, что человеческий разум с трудом мог хотя бы осознать их, она задумалась. Лишь Архона и Меджиа в состоянии выносить это и ориентироваться в этом мире за пределами времени. Все еще потрясенная своим путешествием через такую странную реальность, Иеканджика привела его домой – так сказать, сделала свидетелем самого интимного разговора из тех, что когда-либо случались в ее жизни. Ее связь с Архоной не вращалась вокруг какой-либо оси, она хаотически прецессировала. И он был единственным, кто в состоянии помочь ей здесь, в прошлом.

– Я вступила в брак не с той женщиной, которую мы увидели здесь, – медленно проговорила она.

Слова, выразившие мысль вслух, как будто оформили разочарование, тихо сидящее внутри ее. Семья – главное. Рудо и Вакиконда – единственные родные люди в ее жизни. В нормальной семье прошлое можно похоронить по общему согласию. Слишком пристальный взгляд в прошлое не породит доверия, смотреть вот так будет не совсем честно. Рудо не просила женщину явиться из будущего и судить ее по стандартам, которым она еще лет тридцать не будет соответствовать. Капитан Рудо – порождение своей эпохи, как и генерал-лейтенант Рудо в будущем.

– Я близка генерал-лейтенанту Рудо и нашему мужу. Наш брак – политический союз, укрепленный договоренностями и доверием, построенными по прошествии долгого времени. Но ничто из наших отношений не существует здесь. Мы будем чужими друг другу еще двадцать пять лет.

– Именно поэтому вы не рассказали ей про Святого Матфея? – спросил Архона.

Иеканджика остановилась. Архона смотрел на нее, и в выражении его лица не угадывалось ни малейшего подвоха.

– Вы отлично знаете, на что он способен, – продолжил Архона. – Он, наверное, смог бы добыть нам буровое оборудование уже к вечеру.

От коричневого карлика во всех направлениях исходило оранжевое сияние, падающее на масляно-черную поверхность у них под ногами.

– Для вас нет разницы, такое воровство или другое. Я уверена, – сказала Иеканджика. – Но одно привлечет к нам внимание, а другое – нет. Вы выросли в чистеньком мире, где все по правилам. Для вас своровать и стащить – лишь вопрос техники. Здесь, в этот период существования Экспедиционного Отряда, слежка, шпики и информаторы повсюду. Я не обладаю нужными навыками, чтобы ориентироваться в этом мире. А Рудо обладает.

– То, что я увидел в вашем флоте в будущем, можно назвать доверием? – изумленно спросил Архона.

– В будущем мы не доверяем пришлым, – ответила Иеканджика. – А здесь мы не доверяем друг другу.

26

Белизариусу не понравилась казарма D. Температура воздуха ниже нуля – холоднее, чем в Свободном Городе Кукол. Казалось, он уже никогда не согреется. Но даже несмотря на это, в казарме висел запах пота, страха, обреченности и банального желания выжить. Белизариус многое знал о страхе и отчаянии. Это те струны, на которых он играл, чтобы облапошить лохов, поэтому он понимал состояние Иеканджики. Она просто не видит другого выхода. Даже не ищет другого выхода. На убийство ее толкает обычный страх.

То же самое – попытку прыгнуть выше своей головы – он заметил и у Рудо. Но Рудо с Иеканджикой разные. Волна давления на полковника разбилась о непоколебимый утес ощущения своей миссии и лояльности старшим по званию, никогда не подвергавшейся сомнению. У Рудо же такого нет и в помине. Она капитан, севший играть за карточный стол, не понимая, каковы ставки в игре. Рудо может сломаться.

А сможет ли он с этим справиться? Когда сломается он?

Быстрее замерзнет, наверное.

Экипажи Союза построили изо льда не только буфет, но и столы со скамьями. Чашки бульона, кашеобразный суп, паста из биореактора безо всякого вкуса, стоящие на электрических плитах и источающие пар. Иеканджика помногу зачерпывала из миски, а потом дочиста вытерла ее куском полузамерзшего безвкусного хлеба.

Белизариус понуро съел ложкой одну порцию резинового на вкус варева, предварительно тайком вытерев чашку рукавом. Варево слегка пахло крахмалом, но его мозг сам принялся высчитывать кривые роста бактерий, их адаптации к ненулевому pH, потенциальный коэффициент отбора по психрофильным характеристикам. Это заняло несколько секунд, но не ушло из головы.

Иеканджика заглотила содержимое миски прежде, чем дошла обратно до раздачи. Кинула миску и ложку в мерзко пахнущий дезинфицирующий раствор. Белизариус заставил себя стоя прожевать и проглотить склизкие куски. Хлеб был черствым, со вкусом картона и хлорки.

Он пошел следом за Иеканджикой в амбулаторию, чтобы получить белье, а затем они дошли до закрепленных за ними коек. Поспавшие перед последней сменой недавно встали и уже уходили, забирая с собой белье. Белизариус разложил свое, сдержав желание с подозрением принюхаться к холодным одеялам.

Он лег на спину, выпрямился, даже не пытаясь согреться, и прислушался к тому, что делает Иеканджика. Но ее, похоже, совершенно не беспокоило обилие спящих, ворочающихся и пахнущих тел вокруг.