Квантовая теория недопоцелуев - [24]

Я притягиваю ее к себе и обнимаю, погружая лицо в ее волосы, пахнущие корицей.

– Эви, я не то что не начал бы работать с проблемой без тебя – я бы и в Ньютон не приехал. Я бы не знал, что «Фронтир» существует.

Она откидывается на спинку стула и задумывается.

– Из плюсов – ты бы до сих пор встречался с Мариссой Мэтсон.

– Это не плюс.

Мы возвращаемся к программе и делаем скриншоты диаграммы на каждой стадии процесса. Потом Эви передает мне свои уравнения, я отдаю ей свой код, и мы, как можем, корректируем работу друг друга. Но по правде говоря, мы оба работаем в слишком разных сферах, чтобы помочь друг другу, и примерно через час сдаемся.

– Завтра проверим каждый сам себя. Работаем снизу вверх, построчно, – говорит она. – Мало того, чтобы код работал. Он должен быть чистым.

– Эй, – обижаюсь я.

– Прости. Но мы должны быть готовы.

Крайний срок подачи работы – воскресенье.

* * *

На следующий день Эви заходит в комнату и ставит передо мной чашку кофе из «Старбакса». Я его чую. Это дольче латте с корицей – мой любимый. Она целует меня в макушку.

– Моему любимому кодеру.

Думаю я вот о чем: первое – я люблю этот запах. Насколько я понимаю, мы закончили: аромат корицы и кофе настолько важный результат эволюции человечества, что с легкостью обходит все остальные достижения. Второе: естественно, я рад, что Эви принесла мне кофе. И не только потому, что это кофе: мне нравится, когда, будучи в другом месте, она думает обо мне. А третье – Эви не любит кофе и считает, что чай в «Старбаксе» испорчен кофейной эссенцией. Значит, ей незачем было туда идти, если только не с Лео. И наконец, почему она целует мне волосы?

А вот что я говорю:

– Спасибо.

Она кладет мне одну руку на плечо, тянется вперед другой и спрашивает:

– А это должно?..

Когда ее палец касается экрана, я шлепаю по нему: хоть это Эви, но я ненавижу следы от пальцев.

– Все в порядке, – говорю я. – Я просмотрел вчера вечером и еще раз в лаборатории.

– Ладно. Мне надо проверить кое-какие матрицы.

«Потому что ты пропустила лабораторную по математике, чтобы пощебетать за кофе».

Она проводит рукой по моей спине, когда уходит на другую сторону стола. Я думал, что одной из проблем отношений Эви и Лео будет возникновение новых физических границ между нами, но получается скорее наоборот. Как будто эти несколько дней с Лео расширили репертуар прикосновений Эви, и она пробует их все. Это вроде бы должно мне нравиться, но оказалось, что ее прикосновения – как попкорн на ужин. В какой-то момент приятно, но хочется чего-то посущественнее.

Два часа мы работаем в молчании. Я пишу про код коррекции ошибок и объяснения к программе. Эви заканчивает последнюю проверку своих уравнений, которые она уже перенесла из блокнота в текстовый документ. Когда она отсылает уравнения мне, я их распечатываю. Мы не можем работать онлайн, потому что это помешает форматированию.

– Сегодня вечером я напишу вступление, – говорит Эви. – А завтра нам надо будет написать о значимости.

– Что мы скажем?

– Помнишь проблему тонкой настройки Вселенной?

Я качаю головой: видимо, она имеет в виду задачи для разогрева на физике.

– Постоянные величины во Вселенной – количество темной материи и темной энергии, сила электромагнитных и ядерных сил, даже вес протонов – все они должны быть точно такими для существования разумной жизни. Если бы хоть что-то было хоть немного иным, нас бы здесь не было. И все же мы здесь, во Вселенной, идеально подходящей для нас. Это совершенно невероятно.

– Ладно. Но как это относится к нашей работе?

– Ну, эти коды могут помочь разобраться в тонкой настройке. Выяснить, как были установлены эти параметры для Вселенной. Необязательно говорить, что мы это сделаем, но наша работа открывает путь для исследований.

– Ты сможешь это написать? – спрашиваю я.

– Конечно. И я хочу поговорить о чрезмерной эффективности математики.

– Типа почему математикой так удобно описывать мир?

– Именно. Тебе не кажется немного необычным, что математики предсказывают то, что открывают специалисты по экспериментальной физике, иногда на десятки лет раньше? Но если весь мир написан двоичным кодом, то, может быть, это не так странно.

– И я могу говорить о симуляции?

Она усмехается.

– Если это обязательно.

В пятницу Эви уже сидит в классе, когда я захожу, и ее пальцы летают над клавиатурой. Обычно она не так быстро складывает слова, но она очень долго все это обдумывала. Я уже написал все про симуляцию и прочел ту часть вступления Эви, которую смог понять. Повторение фразы «расслоение в алгебре Клиффорда» свернуло мне мозги в трубочку.

Так что я откидываюсь на спинку дивана с наушниками в ушах и жду, пока она закончит. Редкий случай, когда я могу наблюдать за ней, не заставляя свое лицо выражать лишь дружескую привязанность, как делаю на людях. Если бы Бекс была здесь, она бы считала на моем лице вожделение. Так плохо еще не было, и я начинаю понимать огромную разницу между ситуациями «Эви ни с кем не встречается» и «Эви не встречается со мной».

Где-то через полчаса Эви присылает мне последнюю версию работы. Пока я продираюсь через текст, Эви собирает вещи и, скрестив ноги, садится на диван лицом ко мне. Я вношу всего несколько правок. Заканчиваю и спрашиваю: