Квантовая теория недопоцелуев - [15]

– Как ощущения по поводу «Фронтира»? – спрашиваю я. Надо же с чего-то начинать.

– Неплохо. Сейчас лучше, ведь ты участвуешь. Может, в этом году и до конференции доберусь.

Я беру ее за руку точно так же, как делал сотни раз до этого. Ее это полностью устраивает.

– Без тебя у меня вообще не было бы шансов. – Я понижаю голос до тона, который, кажется, нравится другим девушкам. – Мы подходим друг другу, Эвс.

Внимательно следя за ней, я провожу большим пальцем по внутренней стороне ее запястья, пытаясь увидеть хоть какую-то реакцию и стараясь ее не напугать.

Ничего не подозревая, Эви улыбается.

– Анита говорит, иногда друзья расходятся, когда становятся старше, но я сказала ей, что с нами этого не произойдет.

Я смотрю ей в глаза в поисках хоть какой-то благосклонности, но ничего не вижу. Поэтому говорю:

– Конечно нет, – и отпускаю ее руку.

ЭВИ

На следующее утро Калеб не приходит на завтрак, и на физике его тоже нет. Когда я пишу ему, он отвечает, что засиделся за кодом и проспал. Не припомню, чтобы раньше такое случалось. Может, я дурно на него влияю?

Лео спрашивает, сделала ли я что-нибудь для «Фронтира» за выходные.

– Мы – да, – отвечаю я. – а ты?

– Не особо. Мы нашли «гидру», так что все свободное время на выходных переписывали программу.

Я уже знаю эту историю от Калеба, но он не распространялся о деталях.

– Что такое «гидра»?

– Это баг. Когда его фиксишь, появляются два новых. Фактически программа становится бесполезной.

Я морщусь.

– Одна из многих причин, почему я не люблю кодинг. Когда решаешь математические задачи, они сидят себе тихонько и не дергаются.

Лео усмехается.

– Ну и что в этом веселого?

У меня екает в груди.

Профессор Льюис включает проектор и говорит:

– Начнем с трактата Бустрёма 2003 года. Он отличается от того, к чему вы привыкли на наших уроках, так что я дам вам пару минут на повторное ознакомление.

Мне не понравился трактат, но я хорошо его изучила, и за эти пять минут он не станет для меня более интересным.

– Не впечатлена? – спрашивает Лео, глядя на мое лицо, пока я перелистываю страницы.

– Здесь нет даже малой толики доказательств. Ни уравнения, ни модели, ни эмпирического наблюдения. Это сказка.

– Но интересная.

– Возможно, – допускаю я. – Но я не хочу ее читать на уроке физики.

Профессор Льюис пытается отчитать меня за то, что я отвлеклась от трактата, хотя уж кому-кому, а ему бы не стоило:

– Мисс Бэкхем, можете и дальше таращиться на мистера Макгилла, но не могли бы вы резюмировать аргументы Бустрёма в подтверждение гипотезы симуляции?

Это совершенно новый уровень враждебности профессора Льюиса. Мои щеки теплеют, и я ничего не могу с этим сделать, но вопреки всему отвечаю, не опуская взгляд в трактат и не отворачиваясь от Лео.

– Бустрём считает, что минимум одно из следующих утверждений – правда. Первое: ни одна цивилизация не проживет достаточно долго, чтобы создать реалистичные симуляции вселенных, населенных разумной жизнью. Второе: некоторые цивилизации живут настолько долго, но решают не запускать симуляции живых существ из этических соображений. И третье: наша Вселенная, скорее всего, симуляция, ведь если симуляции существуют, то симуляционных вселенных должно быть гораздо больше, чем реальных.

Лео поднимает брови и говорит одними губами:

– И все это время ты таращишься.

– А как по-вашему, мисс Бэкхем, какое из этих утверждений истинно?

Я разворачиваюсь к доске, но трактат меня настолько раздражает, что я даже не смущаюсь.

– Первое. Искусственный интеллект – да, пускай. Возможно, сознание на машинной основе. Но вся архитектура вселенной, включая населяющих ее существ, обладающих самосознанием? Это крайне маловероятно.

– И вы согласны, мистер Макгилл?

– Нет.

Я снова смотрю на Лео.

– И какие же доказательства вы предложите мисс Бэкхем?

– Я уверен, что Эви сказала бы следующее: учитывая невероятную сложность симуляции Вселенной, стоило бы ожидать пробелов, того, что нелогично для обитателей симуляции, обладающих самосознанием.

Я скрещиваю руки на груди.

– Сказала бы.

– Не могли бы вы указать ей на эти пробелы? – спрашивает профессор Льюис.

Лео усмехается.

– Ну, нам доступно около пяти процентов нашей Вселенной. Это довольно большой пробел.

У меня отваливается челюсть.

– Темная энергия. Это твое доказательство, что мы живем в компьютерной симуляции?

– И темная материя.

Я пристально смотрю на него, пытаясь понять, серьезно ли он говорит.

– Это же смешно.

– Ой-ой, – вздыхает профессор Льюис. – Гром в раю.

Все в классе смеются, и профессор Льюис отправляется мучить других учеников.

В конце урока он раздает наши экзаменационные работы, кладя чистой стороной листов вверх. Мы с Лео переворачиваем свои одновременно. У обоих идеальный результат. Посмотрев на свои работы, мы без комментариев ими меняемся. Просматривая его тест, я вижу, что он потерял два балла на четвертой странице из-за небрежной ошибки, но восполнил их дополнительными на пятой, когда решил последнюю задачу моим методом. Рядом с ней профессор Льюис написал: «Просто и ясно!» Я не могу не закатить глаза.

Лео улыбается и говорит:

– Признаю свое поражение.

* * *

Встретив Калеба в рекреации, я спрашиваю, все ли с ним в порядке.