Квантовая теория любви - [13]

Элени долго боролась с собой — и решилась. Правда, она допускала, что их связи отпущен месяц-другой… и, конечно же, думать не думала, что через целых два года, сидя как-то у зеркала в квартире у Лео в Кэмдене, посмотрит на себя — и не найдет никакой темной печати, и удивится собственной красоте.

Откуда ей было знать, что Лео — ее последняя любовь и что проживет она на этой земле всего двадцать два года.

Ровно через неделю она повстречала Лео в баре и официальным тоном сообщила:

— Я всесторонне рассмотрела вопрос и приняла положительное решение.

У Лео камень свалился с души, он обнял Элени и поцеловал.

— Ненавижу тебя всем сердцем, — нежно сказал Лео, мысленно посылая ко всем чертям заранее заготовленные речи.

От радости ему хотелось прыгать.

И еще хотелось погладить ее по волосам.

5

Шаркающей походкой Лео вышел из палаты, протащился по коридору в холл к телефону, замер с трубкой в руках, потом решил начать с чего полегче и набрал номер гостиницы в Кито, где они остановились и где, планируя восхождение на Котопакси, оставили половину своего багажа. Хозяйку гостиницы, Селесту, они успели искренне полюбить. Пикантная дама за сорок, к своим постояльцам-рюкзачникам она относилась душевно, по-матерински, — даже обучила Элени эквадорским любовным песенкам (чем расширила ее репертуар).

Лео почему-то был уверен, что Селеста обязательно поможет в трудную минуту.

И оказался прав: та пообещала прибыть в Латакунгу к утру.

Потом Лео позвонил родителям. Автоответчик. Неудивительно, в Англии пять утра.

Лео набрал номер своего друга Чарли. Голос у Чарли заспанный, он явно мало что соображал. Чарли слушал Лео и спрашивал себя, уж не снится ли ему один из тех ночных кошмаров, настолько правдоподобных, что ты убежден в реальности происходящего.

— Это шутка? — повторил он несколько раз. — Ты хоть знаешь, который теперь час?

Он обошел кровать, чтобы включить лампу, споткнулся и чуть не упал. И только боль вкупе с гравитацией и вспыхнувшим светом убедили его, что происходящее — не сон.

— Лео, что стряслось? — спросил он после затянувшегося молчания.

— Мы попали в автобусную аварию, но я ничего не помню.

— Ты как, в порядке?

— Синяки и порезы, переломов нет. Со мной-то все нормально.

Чарли облегченно вздохнул, чувствуя себя виноватым в том, что сам он жив-здоров.

— Слушай, Чарли, я никак не могу дозвониться до родителей. И еще надо известить маму Элени, а отсюда нет прямой связи. Позвони ей, пожалуйста. Скажи, пусть свяжется со мной.

— О… ну… Я не знаю, получится ли у меня, я ведь ее почти не знаю.

Сообщать такого рода вести Александрии — все равно что широко распахнуть дверь навстречу потопу: тебя захлестнет водопад горя, сметающий все на своем пути.

— Попробую связаться с твоими родителями, пусть они ей передадут.

Через десять минут Лео позвонил отец — Чарли все-таки поднял его с кровати. Отец был явно в шоке, голос его дрожал и был до странности тонким. Фрэнк — мягкий человек, в детстве и юности ему довелось немало пережить. Родители умерли, когда Фрэнку не исполнилось еще тринадцати, и его усыновила семья бедняков из Лидса. Спать ему приходилось на чердаке… Фрэнк не любит говорить о прошлом и давать волю чувствам. Порой в кино или в театре какая-нибудь мелочь вдруг заденет за живое — и большая часть жизни, прожитая в относительном благополучии, куда-то улетучится, годы юности так и встанут перед ним во всей своей невыразимой скорби, и на глаза навернутся слезы.

Вот и сейчас Фрэнка охватило привычное чувство сиротства и рыдания стиснули горло. Заветный уголок его души был отведен Элени — с самой их первой встречи, когда она горячо обняла его, словно родственника после долгой разлуки.

Фрэнк понимал, что сейчас творится с Лео, но не знал, как утешить сына. Так уж повелось. Фрэнк и всегда был молчалив и немногословен. С детства Лео знал, что делиться чувствами с отцом бессмысленно. Если что случится, отец просто беспомощно окаменеет, и только, и рассчитывать можно лишь на Еву — мать всегда вмешается и придет на выручку. Лео считал, что причина — тяжелые детство и юность отца, хотя мало что знал про то время. Этот холодок между ними был всегда — и ничего здесь не менялось.

— Папа, я хочу вернуться вместе с Элени. Как можно быстрее. Мне нужна твоя помощь. Расписание авиарейсов, организация похорон… Но прежде всего мне надо переговорить с Александрией.

— Так она еще ничего не знает?

— Отсюда в Грецию невозможно позвонить — не понимаю почему. Элени звонила с центрального переговорного пункта. Можешь связаться с Александрией и попросить ее позвонить мне в гостиницу?

Молчание. Слышно, как отец сморкается.

— Не знаю. — Голос у Фрэнка снова делается высокий — как всегда, когда он старается сдержать слезы. — Может, лучше тебе самому сказать ей?

Ну никто не желает связываться. Само имя «Александрия» наводит на всех страх, и на отца — в первую очередь.

— Прошу тебя, папа.

Фрэнк вздыхает.

— Хорошо, жди у телефона. Я… я разбужу Еву и попрошу ее.

Через несколько минут телефон зазвонил. Вздрогнув, Лео посмотрел на аппарат, помедлил и снял трубку. К уху ее можно было не подносить — голос Александрии заполнил всю комнату.