Квант милосердия - [3]

Бонд прервал монолог собеседника:

— Единственная беда с этими прекрасными негритянками — они совсем не умеют предохраняться. Я полагаю, ваш друг сумел избежать неприятностей.

Губернатор протестующе поднял руку. В его голосе чувствовалась брезгливость:

— Нет, нет, вы не так меня поняли. Я не имел в виду секс. Этому молодому человеку даже не приходило в голову вступить в связь с цветной девушкой. Он ведь на самом деле был ужасно невежественным в сексуальном плане. Увы, это не редкость среди молодежи в Англии даже сегодня, а в те дни это было сплошь и рядом и послужило, надеюсь, вы не будете спорить, причиной многих, очень многих несчастливых браков и других житейских трагедий. (Бонд кивнул.) Я лишь хотел показать Филипа Мастерса на некотором отрезке его жизни, чтобы вы лучше поняли, что могло ждать этого целомудренного простофилю с добрым, но неразбуженным сердцем и телом, что только неспособность к общению в своем мире заставила его искать привязанностей среди цветных. Короче говоря, в личной жизни он был сентиментальным неудачником, внешне некрасивым, но во всех других отношениях абсолютно нормальным гражданином.

Бонд сделал глоток бренди и вытянул ноги. Он наслаждался. Старомодная повествовательная манера губернатора придавала его рассказу достоверность.

— Служба Мастерса в Нигерии совпала с приходом к власти первого лейбористского правительства. Если помните, одна из первых их реформ касалась колониальной службы. В Нигерию назначили нового губернатора с передовыми взглядами на местные проблемы. Он был приятно удивлен, обнаружив в своем подчинении клерка, который в рамках своих небольших полномочий уже претворял его взгляды в жизнь. Губернатор поощрил Мастерса, поручив ему обязанности, превышавшие его служебный статус. А вскоре, когда пришел черед Мастерса на повышение, он написал ему такую блестящую характеристику, что тот круто пошел в гору и был назначен помощником секретаря правительства на Бермудских островах.

Губернатор взглянул на Бонда сквозь сигарный дым и вежливо поинтересовался:

— Надеюсь, я вам не очень наскучил. Я постараюсь быть кратким.

— Что вы, мне очень интересно. Кажется, я представляю этого молодого человека. Вы, наверное, очень хорошо его знали.

Губернатор секунду поколебался, а затем сказал:

— Я довольно неплохо узнал его на Бермудах. Я был его начальником, он подчинялся непосредственно мне. Но пока, прошу прощения, мы не добрались до Бермудских островов. В те дни пассажирская авиация делала первые шаги в Африке, но так или иначе Филип Мастерс решил сэкономить отпускные дни и лететь в Лондон, а не плыть из Фритауна. Поездом он добрался до Найроби и пересел на еженедельный самолет "Империал эруэйз" — предшественницы БОАК. Раньше Мастерс никогда не летал, поэтому ему было интересно, хотя и слегка боязно, когда самолет оторвался от земли. Перед этим стюардесса, которую он нашел очень хорошенькой, дала ему леденец и показала, как застегнуть привязные ремни. Самолет набрал высоту, и Мастерс обнаружил, что летать не так уж страшно. В проходе опять появилась стюардесса и с улыбкой сказала, что ремни можно расстегнуть. Видя, как Мастерс неумело вертел застежку в руках, она наклонилась и помогла ему. С ее стороны это была просто небольшая любезность, но Мастерс никогда в жизни не находился так близко от молодой женщины. Он вспыхнул, сильно смутился и поблагодарил ее. В ответ на его замешательство она ободряюще улыбнулась и, присев напротив в проходе на поручень кресла, поинтересовалась, откуда и куда он направляется. Мастерс ответил и в свою очередь стал расспрашивать ее: о самолете, с какой скоростью они летят, где будут посадки и так далее. Очень скоро он обнаружил в ней массу достоинств. Девушка показалась ему ослепительно прекрасной. Его поразило, как легко и ненавязчиво она умеет поддерживать беседу, как быстро они нашли общий язык. Удивил его и явный интерес девушки к тому, что он рассказывал об Африке.

По-видимому, его жизнь показалась стюардессе гораздо более романтичной и шикарной, чем была на самом деле. В ее присутствии он почувствовал себя важной персоной. Когда она ушла помочь двум буфетчикам приготовить завтрак, Мастерс, откинувшись в кресле, подумал о ней, тут же испугавшись своих мыслей. Он попробовал читать, но не смог — буквы на странице сливались. Он блуждал взглядом по салону самолета, мечтая хоть мельком увидеть ее снова. Один раз она встретилась с его горящими глазами, и Мастерсу показалось, что она тайком улыбнулась ему. Она как бы говорила: мы единственные молодые люди в самолете, мы понимаем друг друга, у нас много общего.

Филип Мастерс смотрел в иллюминатор и видел ее на фоне белого моря облаков. Своим мысленным взором он скрупулезно изучал девушку, восхищаясь ее совершенством. Это была маленькая стройная блондинка, что называется кровь с молоком, с ярко-красными губами и голубыми глазам и, искрящимися озорным смехом. Ее волосы были собраны сзади в аккуратный пучок, который особенно умилял Мастерса (он счел этот пучочек признаком порядочной девушки). Зная Уэльс, Мастерс подумал, что в ней течет валлийская кровь. Об этом говорило и ее имя — Рода Ллуэллин, которое он прочитал в конце списка экипажа над журнальной полкой рядом с дверью туалета, когда пошел мыть руки перед завтраком. Мастерс лихорадочно размышлял. Почти два дня они будут рядом, но как встретиться с ней потом? У такой девушки, должно быть, сотни поклонников. А может, она и вовсе замужем? Постоянно ли она в полетах, сколько времени она свободна между ними? Не посмеется ли она над ним, если он пригласит ее в театр или пообедать вместе? А вдруг она пожалуется командиру корабля, что один из пассажиров пристает к ней? Внезапно Мастерс с ужасом представил, как его высаживают в Адене, — жалоба в колониальную администрацию — конец карьеры.