Квадратное колесо Фортуны - [38]

— Вячеслав Дмитриевич, — проникновенно заговорил я, — не ругайте Виктора. У него трагедия и сильнейший стресс. Скоро всё пройдёт, он успокоится и придёт в норму.

— Что-то в семье? Нужно помочь? Оказать матпомощь? — шеф обожал быть «отцом солдатам».

— Нет, это здесь и здесь, — показал я на голову и грудь.

— Женщина? — презрительно спросил он и я понял, что любовные переживания он трагедией считать не намерен.

— Нет, тут всё страшнее. Понимаете, в субботу на его глазах убили человека, и это произвело на Витю жуткое впечатление.

Секунд десять шеф ошалело смотрел на меня, потом озабоченно спросил:

— Я надеюсь, сам Салтанкин ни в каком криминале не замешан?

— Нет, нет, — заверил я, — там и криминала нет, просто случайный выстрел, но на его глазах. Вы представляете? Ему бы сейчас помочь надо, а не ругать и наказывать.

— И как же вы себе, Малыш, представляете нашу помощь?

— Вячеслав Дмитриевич, — умоляюще заговорил я, — разрешите ему до конца недели не ходить на работу. Мы уже разработали схему для Захарова и даже макет спаяли. Теперь надо паять начисто, а это всё равно может делать только один, второй всё равно без дела болтаться будет, — дважды повторенное «всё равно» должно было, по моим представлениям, убедить шефа, — а я всё до субботы спаяю. Надо будет, так и в субботу приду. А он успокоится, отойдёт, и в понедельник мы вместе начнём её тестировать и калибровать.

Шеф подумал, морща лоб и шевеля бровями.

— Вы понимаете, Малыш, что тематика Захарова является на сегодня приоритетной в нашей лаборатории? — Я изобразил на лице полное понимание, — Вы должны также понимать, что группа Захарова находится сегодня на переднем крае не только советской, но и мировой науки и мы не можем себе позволить, чтобы нас обогнали конкуренты из-за душевных переживаний одного сотрудника. Я пойду навстречу вашей просьбе, Малыш, но помните: вся ответственность за срыв графика работ ложится на вас. Идите и работайте, а Салтанкина тихо отправьте домой.

Я пошел к двери, а шеф нажал кнопку селектора:

— Тоня, напишите распоряжение. Инженера Салтанкина со вторника по пятницу командировать в Научно— техническую библиотеку, для ознакомления…

Я не дослушал и побежал в каморку. Витьки не было, но куртка висела на месте. Время было обеденное и, оставив Витьке записку, что с нетерпением жду его в понедельник, я отправился в столовую. Вернувшись, я увидел, что куртки нет, а на записке начертано нечто странное: «Благодарю за заботу, но всё это зря».

Схему я закончил в пятницу и пошел домой с сознанием исполненного долга. С самого начала мы с Витькой разработали правило: один схему паяет, другой скрупулёзно проверяет правильность монтажа. Это не раз позволяло нам экономить время и детали. В понедельник я пришел первым и ещё у двери, раздеваясь, заметил записку, лежавшую на схеме. «Первая и вторая ножки семнадцатого диода перепутаны», было написано Витькиной рукой. Я похолодел. Эта записка отражала два факта: Витька приходил в субботу и сегодня приходить не собирается. С тяжелым сердцем подошел я к своему столу и обомлел — Витькин стол был чисто убран. Я судорожно стал выдёргивать ящики, но и они были пусты и только в нижнем одиноко лежала коробка с Витькиными сокровищами. Какая-то гулкая пустота зазвенела в моей голове. Не в состоянии осмыслить произошедшее, я пытался сообразить, кто мог бы вразумительно хоть что-нибудь объяснить. Шеф? Но он по понедельникам до обеда читает лекции студентам. Антонина? Но сейчас утро и она только пришла. Выбора не было, и я помчался к Тоне.

— Тоня, ты не знаешь, что произошло? — с порога выпалил я.

— Не знаю, что там у вас с Витькой произошло, думала, ты объяснишь, а вот что случилось потом, догадываюсь.

— Тонечка, говори, пожалуйста, — я произнёс это с совершенно искренней мольбой в голосе, — я совершенно ничего не понимаю. Мы должны были сегодня тестировать схему, а Витьки нет и стол убран.

— Я тут в субботу пришла, надо было кое-чего напечатать, — Тонька неопределённо покрутила рукой, хотя все знали, что она втихую подрабатывает, печатая диссертации и рефераты, — и вдруг прибегает Захаров. А они там в подвале совсем свихнулись — и по субботам и по воскресеньям пашут. Как, кричит, срочно с шефом связаться? Я сказала, что Слава сейчас должен в институте на кафедре быть. Он за трубку и говорит:

— Ко мне только что пришел Салтанкин и сказал, что перейдёт в мою группу, но при условии, что это произойдёт прямо в понедельник с утра. Если нет, то нет. Блажь у него такая. Ты знаешь, как мне нужен электронщик в группе, и ставку старшего инженера для него держу. И Тоня здесь, пусть пишет распоряжение. Вот так и решили. Теперь твой Салтанкин у Захарова старшим инженером работает.

Я вышел, ничего не понимая.

— За что же он меня так возненавидел, что даже к Захарову пошел? — бормотал я, глотая детские слёзы обиды.

Через час пришел лаборант от Захарова и унёс схему в подвал. После обеда в каморку с папкой в руках влетел Николаевский, начальник той самой «петушиной» группы, где я проходил практику.

— Малыш, — от порога закричал он, — я узнал, что ты наконец разделался с захаровской схемой, поздравляю! Давай, принимайся за мою, я в очереди был следующий!