Кузницы Марса - [30]

После того как гудящий плазменный цилиндр вывозили с закрытых палуб с боеприпасами, поворотные леса перемещались, пока не оказывались напротив рифлёного туннеля, в который его следовала закатить. Рабочие бригады заняли все подмостки, вручную таща колоссальные цилиндры по смазанным рельсам, пока те не закреплялись в приводной камере. Затем поворотные леса снова приходили в движение, и очередной цилиндр появлялся с нижних палуб, чтобы его поместили на место.

Это была тяжёлая, опасная и неблагодарная работа. Четыре человека уже разбились насмерть, а несколько получили ужасные ранения, когда якорная цепь лопнула, и плазменный цилиндр прижал их к перилам подмостков.

– Осторожнее, – сказал Койн, глядя над плечом Авреема. – Встречаем следующий.

Смена продолжалась ещё пять часов, их бригада загрузила ещё шесть плазменных цилиндров, пока не проревела сирена, а затем поворотные леса, двигаясь рывками и скрипя, доставили их на горячую палубу. В голых металлических стенах реакторного храма открылись выходные люки, и изнурённые крепостные направились нестройными рядами к ступеням, которые вели в унылые каюты в утробе “Сперанцы”.

Словно армия побеждённых солдат, ведомая в плен, из которого не было спасения, рабочие едва двигались, понурив головы. Авреем поднял взгляд, когда Хоук двинул его локтем в бок и кивнул в сторону репульсионного диска Вреша, который снижался, чтобы проверить затворы на недавно запертом цилиндре.

– Эй! – крикнул Хоук, грозя кулаком надзирателю. – Ты наверху!

– Что ты делаешь? – прошептал Авреем, схватив его за руку. – Замолчи!

Хоук отмахнулся. – Эй, ты убиваешь нас, ублюдок!

– Заткнись, Хоук, – сказал Койн, но горький гнев бывшего гвардейца достиг предела.

– То, что ты делаешь неправильно! Я сражался за Императора, чтоб тебя! Ты не можешь так относиться к нам!

Вреш, наконец, соизволил обратить на них внимание, мерцавшее синим светом аугметики лицо, за металлической маской, изучало толпу угрюмых рабочих. Он пристально посмотрел на Хоука, и что-то произнёс на резком скрипучем коде. Репульсорный диск опустился ниже и Вреш ударил по нему потрескивающим шоковым посохом.

– Забудь, – сказал Авреем, потянув Хоука. – Похоже, он даже не понимает тебя.

– Он понимает меня очень хорошо, – огрызнулся Юлий. – Может быть, он и выбившийся в люди робот, но Вреш когда-то был таким, как ты и я. Он понял, что я говорил.

– Может и понял, но его это не волнует.

– Однажды я заставлю ублюдка поволноваться, – произнёс Хоук.

Для стороннего наблюдателя командная палуба “Сперанцы” выглядела ничем ни примечательным помещением из холодной стали, рядами подключённых сервиторов в закрытых модульных кабинах, и отдельных металлических наростов, напоминавших подстриженные стволы серебряных деревьев. Но для Линьи Тихон, чьи протезные зрительные нервы являлись совместимыми с ноосферой, мостик выглядел удивительным местом, где энтоптические машины создавали потоки данных, которые парили в воздухе, словно невообразимо изящные неоновые скульптуры.

Как и Адамантиевый Киворий, командная палуба представляла собой эллиптическое помещение, стены которого изобиловали схемами, трубами и кабелями. Установленные на потолке концентраторы информации пульсировали светом и изливали потоки извивавшихся сообщений по всей голографической решётке палубы, являя поразительно сложный инфоток шириной с судно.

Информация обменивалась между узлами накопления сведений, обрабатывалась по значимости, а затем передавалась через инфопризмы к месту назначения. К инфоцитным терминалам, за которыми многорукие тактильные провидцы анализировали миллион микропакетов в секунду, и из которых вырывались столь яркие фонтаны вулканического света, что на них было почти невозможно смотреть.

Такой огромный корабль, как “Сперанца” ежесекундно создавал колоссальный объём информации: колебания температуры корпуса, гравитационные коэффициенты сопротивления, инертная компенсация, давление в реакторе, целостность поля Геллера, варп-ёмкость, расход топлива, готовность двигателя, абляционные пустоты, оружейные арсеналы, обеспечение жизнедеятельности, гравитационные щиты “Анкил”, системы телепортов и миллиард других фрагментов данных, которые будут обработаны невероятно сложными логическими машинами судна. Информация висела яркими завесами, множеством символов, чисел и выборок, раскинувшихся в пряже света, нейронной сети невообразимой запутанности и многомерной геометрии.

Линья осторожно коснулась своими бесчисленными чувствами поверхности глубокого сознания судна, поразившись и слегка испугавшись его на первый взгляд бесконечной глубиной. Знать, что “Сперанца” старый корабль это одно, но почувствовать этот возраст в плотно свернувшемся коде-духе в его сердце, это совсем другое. Она читала готовность ковчега отправиться в путешествие в каждой мерцающей завесе призрачного света.

“Сперанца” рвалась на волю, стремилась отправиться в путь.

– Добро пожаловать на командную палубу, – произнёс Лексель Котов, и центральным помост, на котором сидел архимагос-эксплоратор, повернулся к гостям. – Полагаю, что никто из вас никогда не видел ничего подобного.