Кузнец Песен - [20]
И вот Кождемыр, по пояс зарытый в землю, гневно глядя на воеводу, собрал последние силы и запел:
Никто не перевел Скуратову слов песни, но воевода по голосу певца понял все. Ярость охватила его, он велел зарыть Кузнеца Песен по шею. Сдавила земля горло Кождемыра, не может он больше петь. Воевода наклонился и со злорадством заглянул в лицо Кождемыра. Но глаза бунтаря сверкали непримиримым гневом, они словно пели страшную для воеводы песню. Тогда Скуратов в бешенстве приказал зарыть Кузнеца Песен с головой.
Прошло много лет. Воевода Вышата Скуратов совсем забыл о Кождемыре. Но настигла воеводу месть народная. Пословица говорит: «Сколько волк ни свирепствует, все равно попадется в руки охотника». Долго свирепствовал воевода, долго держал народ в страхе перед саблей и петлей. Но однажды в Кокшайской стороне у Яран-реки, взбунтовались марийцы, и Вышата со своим войском поехал усмирять их.
Он врывался в илемы, наказывал плетьми и старых и малых, никого не щадил. Казалось воеводе, что усмирил он марийский народ. Но когда возвращался Вышата в Кокшайск, окружили его вечером на дороге бунтовщики. В ужасе стал озираться воевода кругом — со всех сторон выходят из чащи люди, вооруженные саблями. Посмотрел воевода вверх — на деревьях сидят марийцы с луками. Кликнул воевода свою стражу, но напуганные стрельцы не посмели защитить воеводу. Вышата выхватил свою саблю, но тотчас же кто-то ударил его по руке, и сабля отлетела в сторону.
Вышата обернулся — стоит перед ним высокий, чернокудрый парень. В одной руке парня сабля, сверкающая, как молния, в другой — пищаль, а за пояс заткнута волынка. Тут вспомнил Вышата Кождемыра.
— Опять волынщик?! — в ужасе закричал воевода. А парень отвечает:
— Да, опять волынщик. Я приемный сын Кузнеца Песен, которого ты замучил, Ялпай Тойкшейков. Атаман марийских повстанцев!
— Атаман? — Воевода понял, что его ничто уже не спасет, и решил напоследок хоть хорошенько отругаться. — Изменники! — закричал он. — Опять отдельное ханство создать хотите?
Из толпы вышел седобородый Якуня и тяжело положил руку на плечо воеводы.
— Нет, — твердо сказал он, — мы не изменники, и мы не хотим ханства. Марийский и русский народ стали друзьями. Мы не продадим родину и не отдадим ее никакому врагу. А изменник — это ты, Вышата!
Побледнел воевода, земля ушла у него из-под ног. Он глубоко вздохнул, словно хотел забрать внутрь как можно больше воздуха и вдруг повалился навзничь. Якуня нагнулся и заглянул в застывшее лицо боярина.
— Сдох. Не дождался, пока мы его повесим. От страху сердце разорвалось.
А бунт продолжался. Скоро он охватил всю марийскую землю. Повстанцы сражались с царскими войсками в лесах и на болотах. Когда началось восстание Ивана Болотникова, Ялпай Тойкшейков возглавил большой отряд повстанцев, ходил с ним в Котельнич, сражался с царскими войсками у Царевококшайска. Потом Ялпая, уже седоголового старца, видели в рядах ополчения Минина и Пожарского.
И всюду носил с собой приемный сын Кузнеца Песен свою волынку. Радовал он песнями русских и марийцев, а в трудную военную пору слагал он песни богатырские и вел за собой народ, который называл Ялпая, как и его приемного отца, Кузнецом Песен.
Окончим здесь наше сказание о Кузнеце Песен, завершим этим нашу повесть, похожую на сказку.
Дойдя до конца дороги, скажем: слово — не птица, вылетит на свободу, не загонишь его обратно. Умирают певцы, но не умирают их песни. Остаются песни людям, живут на белом свете, переходят из сердца в сердце. И сильны они своею правдой. А правда в огне не горит, в воде не тонет. Она сильнее всякого зла.
1943—1945 гг.
ШУМИТ ВЕТЛУГА
Волжские леса там, где впадает в нее Ветлуга, обширны и дремучи. Непроходимая чаща — вековые деревья и густой кустарник тянутся от земли Акпарса вплоть до Унжи и Галича.
Колышется зеленое море под порывами резкого северного ветра. Неумолчный шум леса всплеснет вдруг, как набежавшая волна, покатится куда-то вдаль и истает на топких лесных болотах.
Среди леса, плавно изгибаясь, течет Ветлуга, неторопливо несет она свои воды к Волге, к великому ее простору. Ветлуга чиста и прозрачна, красивы ее берега. Она хороша в любую погоду: и светлой весной, когда все кругом расцветает, и летним утром, когда над притихшей водой пылает алая заря, и золотой осенью…
В ясный безоблачный день ее вода как будто и не движется: едва заметные волны неслышно лизнут прибрежный песок и так же неслышно откатятся обратно. Лес по берегам реки спокойно дремлет, и лишь птичье пенье по утрам и вечерам нарушает устоявшуюся тишину.
Но во время половодья, или поздней осенью, когда задуют лютые холодные ветры, Ветлуга вскипает в неукротимом гневе. Тогда, единоборствуя с ветром, вздымает она высокие темные волны с белопенными гривами. Шум бушующей реки сливается с ропотом прибрежного леса, и вся округа полнится тревожным неумолчным гулом.
I
Высоко в небе летают две птицы: лесной голубь-вяхирь и черный ястреб. Голубь, спасаясь от хищника, кидается из стороны в сторону, то камнем падает вниз, то круто взмывает в небо. Но не отстает хищник, вот-вот схватит!..
