Кузьма Минин - [19]

Бессмысленно повторял Мстиславский:

— Всё одно… всё одно… идите!..

И когда Черкасский, Безобразов и мурза вышли из его палаты, он торопливо выпил одну за другой две чаши вина…

— Укроти, господи, в нас сущая междоусобные брани и церковные раздоры и нам полезная устрой, да в мире и тишине пребудет наш пресветлый град! — Опустившись на колени, со слезами на глазах, принялся он усердно молиться о своих грехах.

X

В церкви Покрова условились встретиться Ирина Салтыкова и Наташа Буянова. Совсем недавно Ирина была дочерью незнатного окольничего, а Наталья — дочерью лучшего стрелецкого сотника. Теперь же Михайла Салтыков стал «королевским советником», вельможей и поселился наряду с панами в великокняжеских хоромах в Кремле. Дороги у Ирины и Натальи разошлись. На паперти храма по-старинному обнялись. Месяца три ведь не встречались.

Ой, как изменилась Ирина! Не узнаешь. Настоящая шляхетка. От нее пахло немецкими травами. Многие боярышни теперь варили их у себя в терему (польские дворянки научили). Душились крепко, так, что московские обыватели, оказавшись в соседстве с боярышнями, испуганно крестились, зажимали нос и отплевывались. Ирина, как и все боярышни, густо белилась, румянила себе щеки и чернила брови углем. Вся она была какою-то неживой, похожей на куклу. Не та уж, что прежде, — простушка и забавница.

— Ой, Ирина, милая, что с тобою?! Околдовали тебя паны? — всплеснула руками Наталья.

Глаза Салтыковой затуманились. В ее голосе почувствовалась усталость.

— Живем, Наташенька, поколе бог грехам терпит! И тебе с твоей красотой не худо бы подумать о жизни.

Девушек обступили нищие и юродивые.

— Боярышни, красавицы, во темном лесу заплутались мы, потерялись в этом неправедном свете. Одно нам осталось — могилушка! — причитали они, протягивая сухие костлявые руки для подаяния.

Ирина раздавала серебро направо и налево, пробираясь к своему, убранному турскими[27] коврами возку. Гайдуки распахнули перед ней полог, она позвала с собою и Наталью. Возок тянули две пары рослых коней цугом; на каждом коне — верховой конюх! Цуговая шлея, постромки, узды и поводья были красные, бархатные. Около возка шло несколько слуг.

Два дюжих гайдука стояли на запятках. Наташу охватило любопытство и какое-то новое волнующее чувство. Может быть, это зависть?! Да, пожалуй, и она, Наталья, не отказалась бы от такой узорчатой, отороченной соболем шубки, от шапочки с красным бархатным, красиво спущенным набок донышком, золоченая кисточка которого прилегала к бобровому околышу шапки. А какое ожерелье! Жемчуг, настоящий жемчуг!

— Милая Иринушка! — робко молвила Наталья. — Не боишься ли ты этакой жизни? Не споткнуться бы тебе и не упасть.

Ирина ответила беспечно:

— Конь о четырех ногах, да и тот спотыкается. Мы не святые, можем и согрешить.

— Не оскверняешься ли, Иринушка, получая богатство из рук нечестивых?

— Всяк свою веру хвалит, Наташенька. Их попы говорят не хуже наших. Приходи, послушай. Не боюсь я теперь ничего! Богатство хорошо, пока оно есть.

— Но власть твоего батюшки, Михаилы Глебыча, недолговечна, — покуда паны господствуют… А побьют их… плохо будет.

Ирина вспыхнула, глянула гневно:

— Побьют?! — вскинув брови, повторила она. — От кого ты слышала?! Отец не говорил ли чего? Не скрывай. Я твоя подруженька. Не слыхал ли чего он в посольском лагере?!

Наташа насторожилась. Не понравилось, что Ирина помянула отца и выпытывает у нее, что он творил. Она вспомнила его наказ, чтобы «из избы сора не выносить». Она страшилась несчастья, которое может произойти, если паны узнают о замыслах отца, о том, что он сам готовится уйти к Ляпунову и ее обучает стрельбе из лука и верховой езде. Наташа раскаивалась — зачем она распустила язык и сболтнула чего не след.

— Не пытай!.. Не мое дело то. Ничего не понимаю я. Глупая, как и все.

Увидав из возка бабу с коромыслом, Ирина приказала остановить лошадей. Выскочила, побежала к бабе. Дернула ее за рукав, заглянула в ведра — и убежала обратно.

— Пустые! — печально сказала она, усаживаясь в возок. — Не к добру. Удачи не будет.

Наталья вздохнула:

— Ирина, Иринушка, как видится, и богатым покоя нет! И они думают, и они кручинятся…

— Пустое, — обиженно надувшись, проговорила Ирина. — Нечего нам бояться. Мой батюшка при всех царях будет именит. Он мудрый.

Наталья и не заметила, как салтыковский возок вкатил по мосту через ров в Фроловские ворота и остановился у кремлевского жилища Салтыкова. Свой дом в Китай-городе он оставил заколоченным.

— Кремль! Ах, ах, какая я растрепа!.. — всполошилась она.

— Ну и что же? — успокоила ее Ирина, — Побывай у нас. Такие же мы православные, как и вы. Не гнушайся нами. Что уж это ты стала нас избегать?

Наталья подумала: «В самом деле, чего я боюсь, глупая?! Ужель я хуже других? Пойду да посмотрю, как новые бояре живут!»

И пошла.

Высокое крыльцо, а за ним — просторные сени. Девушек шумно встретил худенький, малого роста, с наивным бескровным лицом отрок лет тринадцати. Он раскинул худые руки: «Не пущу». Ирина оттолкнула его. Он вцепился в нее, засмеялся.

— Мишка! Миха! Вор! Прочь! Матери скажу!..

Отрок притих, испуганно отошел прочь.