Кузина королевы - [10]

– Он, конечно, подошел ко мне и заговорил о религии. – Пенелопа усмехнулась.

– Господи, но зачем? Он ведь католик, да?

– Больше нет. Именно это он и хотел мне сказать.

Еще в Уонстеде Пенелопа узнала, что Чарльз все больше и больше разочаровывается в католичестве. Попав в Оксфорд, он жадно набросился на новые религиозные идеи, которых там было в избытке. Сначала он был полон сомнений, затем – убежденности. Подобно многим другим новичкам он считал, что знает о новой вере гораздо больше, чем кто-либо еще. Он пытался объяснить все это Пенелопе, когда они гуляли под буками в Райкоте, а Пенелопа, которая была кальвинисткой с самого рождения, нашла это довольно скучным. Не стоит удивляться, что она разлюбила его. Ни одной женщине не понравится, если ей изменят с богословием.

«Но с тех пор я не встретила никого, кто бы нравился мне больше», – пришла она к выводу. Это была грустная мысль. Когда-то она надеялась выйти замуж за Чарльза. Еще раньше она мечтала о Филиппе Сидни. И что же? Она забыла обоих, и сердце ее не разбилось. Неужели так будет всегда? А если это так, то почему она делает трагедию из того, что ей навязывают брак не по любви? Зато жених очень богат. Раз это не будет ни Филипп, ни Чарльз, которые открыли бы ей неведомый чувственный мир, то не глупо ли дожидаться какого-то загадочного возлюбленного, который был бы лучше их? Возвышенные чувства бывают только в сказках, решила она.

Пенелопа простудилась, и болезнь подточила ее силы. Когда Дороти ушла, оставив ее одну в сумрачной комнате, она почувствовала себя очень одиноко и поэтому испытала нечто вроде благодарности, когда леди Хантингтон разрешила ей спуститься вниз, в теплую и светлую гостиную. Пенелопа была чувствительной девушкой, она устала от бесконечных упреков и косых взглядов и теперь расслабилась, сидя со своими опекунами у камина и наслаждаясь бокалом вина, предложенного ей лордом Хантингтоном.

Распахнулись двери, и слуга объявил о приходе лорда Рича.

– В любое другое время Пенелопа, поняв, что ее заманили в ловушку, встала бы и ушла. Но в тот момент у нее болела голова, и так не хотелось противоречий. Она не пошевелилась.

Рич вошел и церемонно раскланялся со всеми разом. Пенелопа так привыкла считать его монстром – ее удивило, что он благообразнее, чем она думала. По крайней мере, Рич был молод и в хорошем расположении духа.

Он принес ей подарок – золотую цепочку с изумрудами в виде виноградных листьев флорентийской работы. Пенелопа не могла сдержать возгласа восхищения. Но подарок был слишком дорогой – приняв его, следовало принять и дарителя. Пенелопа задумалась и взглянула на леди Хантингтон, ища поддержки, но та отвернулась и пробормотала что-то насчет мирской суеты. Рич был явно раздосадован.

– Леди Лейстер была уверена, что вашей милости презент понравится, – произнес он.

Пенелопа едва не рассмеялась. И как она не узнала вкус матери – ведь ясно же, что Рич не смог бы самостоятельно выбрать такую красивую вещицу. Но жена Рича будет всегда выбирать украшения сама, и за ее плечом не будут стоять никакие пуританские ворчуны. Брак с ним принесет не только деньги, но и независимость, а ей всегда не хватало и первого, и второго. Мать сказала, что она сумеет приручить его, а Пенелопа никогда не сомневалась в своем влиянии на мужчин. Если она выйдет замуж за Рича, то он для нее будет если и не шелковым, то прочным долговечным кожаным кошельком.

Он разговаривал с Пенелопой. Но его иногда – и всегда вовремя – прерывали то лорд, то леди Хантингтон.

– Вам стоит увидеть мой сад... моих лошадей... моих гончих... – говорил он в самом начале беседы.

– Когда вы приедете ко мне в Лиз, – говорил он спустя час, и Пенелопа, сама того не сознавая, смирилась с мыслью, что готова выйти за него замуж.

Осознание и вместе с ним отвращение пришли на следующее утро, но было уже слишком поздно. Дом был полон официальных лиц, подписывающих документы. Лорд Хантингтон настоял на тихой и скорой свадьбе. Невеста, ослабленная простудой, провела большую часть дня в слезах. Впервые в жизни жизнерадостность покинула ее.

И вот, промозглым осенним утром Пенелопу, в белом платье, подол которого был украшен бантами, и с распущенными волосами, символизирующими невинность, привели в домовую церковь лорда. Хантингтона, где уже находились лорд Рич и священник, стоящий возле алтаря. В какой-то момент она вдруг обрела ясность рассудка, и ее охватило странное чувство, что обряд, через который она собирается пройти, – извращенный и порочный, как если бы был задуман для преднамеренного попрания святых таинств.

– Нет! – Она остановилась. – Нет, я не могу.

Все присутствующие пришли в замешательство. Лицо лорда Рича от смущения и гнева покрылось красными пятнами. Вмешался лорд Хантингтон:

– Ну же, дитя мое! Отступать поздно. Подумайте, какое оскорбление вы наносите жениху.

Лейстер отодвинул его локтем. Он гораздо лучше управлялся с женщинами, чем его зять.

– Возьмите себя в руки, Пенелопа. Вы храбрая особа, вы же не поддадитесь каким-то там страхам. – Его убеждающий голос успокоил Пенелопу. Он заставил ее вспомнить, как счастлива она будет в собственном загородном особняке и прекрасном лондонском доме. Ее величество даст ей должность при дворе. – Вы не вправе сейчас отказаться, – практично добавил он. – Если вы отвергнете Рича, никто больше не возьмет вас замуж. Ваш брат, лорд Эссекс, тоже откажется от вас.