Кузены - [61]

– И как оно?

– Лучше в жизни не пробовал, – с таким жаром говорит Джона, что я улыбаюсь.

– Милдред умеет закатывать вечеринки, надо отдать ей должное. – Впервые за вечер напряжение отпускает, и я с внезапно нахлынувшей симпатией касаюсь пальцами руки Джоны. – Я рада, что ты здесь.

Он улыбается довольно, но слегка озадаченно.

– Ну, где же еще мне быть, правда? Милдред так пожелала.

– Да, знаю, но я имела в виду не вот прямо здесь, а вообще. На острове. – Джона все еще не совсем понимает. Не могу его винить. Мысли разбегаются, хотя я бы предпочла сейчас иметь ясную голову. – В смысле, рада, что мы познакомились.

У меня тут же начинают гореть щеки. Обычно я такого не говорю, и не то чтобы теперь раскаиваюсь, что сказала, – нет, это правда… но, наверное, третий бокал шампанского был лишним.

Взгляд темно-карих глаз Джоны становится мягким.

– Я тоже рад, что мы познакомились. Очень рад.

Он облизывает губы, и мне вдруг нестерпимо хочется повторить движение, проведя по ним пальцем. Так, третий бокал точно был ошибкой. Осознание, однако, совершенно не мешает мне подхватить четвертый у проходящего официанта. Взгляд Джоны перемещается на шампанское у меня в руке, и он неловко подтягивает манжеты.

– Кстати…

– Вот вы где! – прерывает нас возглас сзади. – А я тебя всюду ищу, Милли. Привет, Джона.

Рид Чилтон, в огромной бабочке и с вкрадчивой улыбочкой на губах. Такой галстук, согласно «Джи-Кью», в этом году в тренде – сама себя ненавижу за то, что знаю такие вещи. Я годами собирала подобную бесполезную информацию, чтобы при случае блеснуть перед своей светской бабушкой, которой на меня плевать. Дура, просто дура!

– Что? – спрашивает Рид, недоуменно нахмурившись. Джона тоже смотрит на меня странно, и я понимаю, что последние слова произнесла вслух.

– Я говорю – отличный галстук.

Это нисколько не похоже на то, что я сказала, однако оба слишком вежливы, чтобы переспорить.

– Спасибо, – отвечает Рид и льстиво добавляет: – Но с тобой здесь точно никто не сравнится.

«Фигня», – думаю я про себя и тут же застываю от ужаса – это я тоже вслух сказала? Однако Рид продолжает улыбаться, так что, видимо, нет.

– Кажется, мы сидим за одним столиком, – продолжает он. – Моя мать здесь по приглашению твоей бабушки. Ты, возможно, слышала – Дженевьев Чилтон, сенатор-демократ из Массачусетса?

– А моя мать – демократ из Нью-Йорка, – заявляю я. – Только она не сенатор. И тут ее нет.

Джона бормочет себе под нос что-то вроде: «Вот и поговорили». Улыбка Рида становится слегка натянутой.

– У вас такая интересная семейная история…

Я не собиралась больше пить, но бокал в моей руке как-то сам собой уже опустел. Все этот Рид – слишком много болтает.

– Интересная – не то слово. – Я собираюсь сопроводить фразу легким светским смешком, но получается какое-то хрюканье, отчего я начинаю хохотать и никак не могу остановиться.

Рид остолбенело смотрит на меня, непонимающе сдвинув брови. Джона хватает меня под руку.

– Мы пойдем глотнем свежего воздуха, – говорит он, пока я продолжаю хихикать. Надо же, этот Рид, оказывается такой смешной! – Здесь слишком жарко. Да, Милли?

– Полностью согласна, – величественно киваю я, слегка шепелявя на всех «с».

– Ну, тогда увижу тебя за ужином, – говорит Рид.

– Не-ет, я первая тебя увижу, – хихикаю я.

Наконец Джона уводит меня.

– Сколько ты выпила? – спрашивает он вполголоса.

Явно слишком много – зал у меня перед глазами ходит ходуном. Цедить коктейли с подругами на протяжении пары часов – это одно, а опрокинуть четыре бокала шампанского на пустой желудок – совсем другое. Или их было пять?

– Не важно, – шепотом бормочу я. – Милдред и без того меня терпеть не может.

– Неправда.

– Правда! Она больше любит Обри! И тебя, хотя ты… – я тычу пальцем ему в грудь для выразительности, – …ты вообще ей никто!

– Тс-с, – шипит Джона.

Мы минуем небольшую стайку клонов Дональда Кэмдена – таких же седовласых и краснощеких, элегантно посмеивающихся какой-то шутке, держа в руках широкие бокалы с янтарной жидкостью внутри. Я чуть было не показываю пальцем: «Смотри, сколько Дональдов!», но в этот момент Джона говорит:

– Милли, не давай ей манипулировать тобой. Твоя бабушка – не самый приятный человек, насколько я могу судить. Может, когда-то она и была ничего, но сейчас – нет.

Мы оказываемся возле огромной золотой занавеси. Джона отодвигает ее, и я вижу две стеклянные створки до самого пола. Поворот ручки – ох, наконец-то! Благословенный свежий воздух! Мы выходим на каменный балкон, и когда дверь закрывается, остаемся наедине, отделенные от других, насколько это вообще возможно на летнем балу.

Я опираюсь на перила, нетвердым движением руки откидывая назад волосы. На ясном небе цвета темно-синего бархата совсем близко и ярко сияют звезды.

– Ну и как тебе охренительно важная вечеринка моей бабушки? – спрашиваю я. – Веселишься?

– А ты?

– Просто супер. – Мне приходится закусить губу, чтобы снова не зайтись в дурацком смехе. – Надраться было частью плана с самого начала. Так что миссия выполнена.

– Тебе просто нужно побыть на воздухе, – неубедительно возражает Джона.

Я оборачиваюсь к нему. От резкого движения перед глазами все плывет. Пытаюсь ухватиться за перила, но не могу их нащупать. Джона успевает подхватить меня под руку.