Кузены - [58]

– И это все, что ты можешь мне сказать?

Андерс пожал плечами:

– Сделай долбаный тест и потом избавься от проблемы. И когда в следующий раз какой-нибудь местный неудачник обратит на тебя внимание, не будь такой дурой.

Ясно. Лучшей стороны у него просто нет.

– Кто бы говорил, – огрызнулась Аллисон. – Фу-ты ну-ты Андерс Стори, весь такой из себя. Пока Кайла Дьюгас не поманит пальчиком, и ты бежишь к ней со всех ног.

Закончив с галстуком, тот провел ладонью по волосам, торчавшим вихрами во все стороны – никакого сравнения с густыми волнистыми шевелюрами Адама и Арчера.

– Ничего я не бегу. Просто развлекаюсь. И мне как-то удалось обойтись без нежелательных беременностей, так что тебе есть чему поучиться.

– Развлекаешься? А когда она бросила тебя ради Мэтта, тебе тоже было весело? – Андерс замер, его глаза в зеркале сузились, и Аллисон поняла, что угодила в больное место. Он понимал, что лучше остановиться, но жестокая радость перевесила – пусть тоже помучается, как я. Хотя бы на минуту. – Кстати, может, повторить – я за лето не раз видела их флиртующими. Ирония судьбы, верно? У нас есть все это… – она обвела рукой огромную спальню брата, – …но им, похоже, не нужно ничего, кроме друг друга.

– Вот уж нет, – спокойно возразил Андерс, беря со спинки стула смокинг и натягивая его. – А теперь выметайся.

Аллисон повиновалась, уже жалея, что не удержала язык за зубами. Теперь к Андерсу весь вечер лучше и не подходить. Она вернулась к себе и, закрыв дверь, в несколько ставших уже привычными действий добралась до стопки свитеров в шкафу, под которой скрывался тест на беременность. Распаковав коробку, вытащила тонкую пластиковую полоску. «Результат за пять минут!»

Не давая себе времени передумать, Аллисон зажала тест в руке и отправилась в туалет. Пописать в бальном платье оказалось непросто, но все же возможно. Положив тест на бачок унитаза, она вымыла руки и стала ждать.

Вторая полоска появилась буквально через минуту, такая же четкая и яркая, как первая. Комок подступил к горлу, мучившую неделями тошноту уже невозможно было сдержать. Аллисон с громким стоном склонилась над унитазом, и ее вырвало, потом еще раз и еще, до боли в боках и жжения в саднящем горле.

Когда бунтующий желудок наконец успокоился, она спустила воду, взяла тест с бачка и, завернув в несколько бумажных салфеток, выбросила в мусор. Ощущая головокружение, взяла из держателя пасту со щеткой и минуты три чистила зубы. Потом прополоскала рот, пригладила волосы, заново накрасила губы и поправила кулон на шее.

Раскисать нельзя – уже почти пришло время отправляться на бал. Аллисон отлично понимала, какими, по мнению матери, должны быть члены семьи на празднике – все еще в трауре по Абрахаму Стори, конечно, однако сильными и дружными, устремленными в расстилающееся перед ними бесконечное светлое будущее. А не напуганными, отвергнутыми, грустными и уж точно не беременными.

Аллисон спустилась по спиральной лестнице в холл, где мать держала свои любимые предметы искусства. Стоявший перед самой свежей бронзовой скульптурой человек склонил голову набок, словно силясь понять, что же это такое. Еще до того, как он обернулся на звук шагов, Аллисон узнала Дональда Кэмдена, маминого юриста.

– Это мать с детьми, – пояснила она, приподнимая подол платья на двух последних ступеньках. – Доставили самолетом из Парижа.

– У миссис Стори оригинальный вкус, – дипломатично заметил Дональд, возвращаясь к скульптуре. – Должен признаться, я не вижу здесь семьи.

Ничего удивительного для классического старого холостяка. Он в принципе не знает, что это такое.

– Вы сегодня будете сопровождать маму?

– Да, мне оказана эта честь, – слегка поклонился Дональд.

Аллисон сжала губы, пережидая новый приступ тошноты, который, слава богу, прошел, и улыбнулась своей лучшей улыбкой.

– Мы все с нетерпением ждем начала праздника.

– И не напрасно, – чопорно откликнулся Дональд. – Семья Стори никогда не сияет так ярко, как на летнем балу.

Глава 16. Милли

Мое терпение лопается. Уже полностью одетая, в великолепно сидящем платье и взятых напрокат бриллиантах – настоящих, не каких-нибудь! – пересылаю свое фото матери. «Отправляюсь на бал», – приписываю я.

Она тут же отвечает: «О, Милли, просто чудесно! Выглядишь замечательно! Как там матушка?»

Какое-то время я смотрю на экран, думая, как ответить. Вопрос непростой. В конце концов печатаю: «Мы пока особо не общались…»

«Как только поговорите, обязательно напиши!» – отзывается мама.

«Хорошо», – набираю я и прячу телефон в кармашек платья. Это самая потрясающая вещь, какую я когда-либо надевала, – не только потому что оно само по себе сногсшибательно и сидит на мне идеально, но в нем к тому же есть куда положить пару мелких вещиц (еще губную помаду, например), а снаружи даже незаметно.

Из ванной выходит Обри – там ей, при лучшем освещении, накладывала макияж Бриттани, которая сегодня на балу будет официанткой. Честно говоря, я не знала чего и ждать – сама она большая любительница густых теней и яркой помады. Однако тут обошлась несколькими деликатными штрихами: только тушь для ресниц, чуть-чуть розовых румян и блеска для губ. То, что нужно. Однако, когда наши глаза встречаются, взгляд Обри затуманен сомнением.