Кутузов. Книга 2. Сей идол северных дружин - [8]

А Наполеон все усиливал натиск. Уже на другой день, как Кутузов покинул Энс, арьергард русских был стремительно атакован Мюратом у местечка Амштеттен. Нападение оказалось столь опасным, что Кутузов лично выехал к месту сражения. Багратион и Милорадович попеременно сталкивались с французами. Ни одно дело не обходилось без того, чтобы неприятель не отступил от наших в большом расстройстве. Французы подавались вперед единственно потому, что в планы русского главнокомандующего не входило удержать ту или иную позицию. Но где нужно было убавить порывистый ход неприятеля, там всегда брали верх русские. Пока не Наполеон диктовал ход событий, а Кутузов навязывал ему свою тактику.

Ожесточенным сопротивлением своих войск русский главнокомандующий подавал Наполеону мнимую надежду на близость генерального сражения. Он желал ввести в заблуждение своего грозного противника, чтобы тот не мог угадать наверняка, стремится ли русская армия за Дунай или же отступает, как желали того австрийцы, в направлении Вены.

9

Выгодная позиция у Санкт-Пельтена, кажется, предоставляла возможность дождаться на правом берегу Дуная армию Буксгевдена, которая вступила уже в Моравию. Так полагали русские генералы, когда Кутузов приказал построить войска в боевой порядок и отправил Инзова осмотреть предмостное укрепление у Кремса. Согласно повелению императора Франца оно должно было быть готово еще двумя днями раньше.

Однако дежурный генерал сообщил, что австрийцы и не думали приниматься за дело. Одновременно разведка донесла о новой грозной опасности: целый корпус французов под командованием маршала Мортье уже находился на левом берегу Дуная, всего в двух переходах от русской армии. Вот-вот должна была появиться конница Мюрата. А путь на Вену был занят корпусами Бернадота и Даву. Это напоминало мешок. Размышляя о случившемся, Кутузов в сопровождении Четвертинского неспешно ехал в походной карете вдоль биваков. Он приказал остановиться в расположении Московского мушкетерского полка. Полковник Сулима уже бежал к нему с рапортом.

– Не надо, Николай Семенович. Сейчас не до церемоний… – остановил его главнокомандующий и направился к группе офицеров, которые сушились у огня от октябрьских пронизывающих дождей.

– Сидите, сидите, господа! – с непритворной ласковостью и любезной простотой сказал он, подходя с их начальником к костру. – О чем, братцы, рассуждаете?

– Мы говорим, как бы поскорее подраться с французом! – смело отвечал капитан в забрызганной грязью по самый воротник шинели.

– Но ведь и так арьергард не знает покоя, – возразил Кутузов, усаживаясь на расстеленный ему плащ.

– Мы ждем, ваше высокопревосходительство, генеральной битвы! – возбужденно воскликнул молоденький подпоручик, у которого усики над верхней губой торчали, словно куриные перышки.

– Ах, господа, господа! – ласково улыбаясь, укорил их Кутузов. – Вы говорите: вам хочется подраться, пора подраться… А для чего? Об этом, верно, вы толком и не подумали. Ужели вы сомневаетесь, будто начальник не знает и не размыслил прежде, что и когда делать! В наше время начальникам повиновались слепо. Мы не рассуждали, для чего нам приказывается, а старались прежде всего точно исполнить повеленное. Не забывайте, господа! Беспрекословное повиновение начальникам есть душа воинской службы. Не тот истинно храбр, кто по своему произволу мечется в опасности, а тот, кто неукоснительно повинуется!..

Он оглядел офицеров и заключил:

– Вы желаете драться? Так, именно так должны отвечать русские офицеры! И мы подеремся, но только не теперь. Если Бонапарт опередит нас хоть часом, мы будем отрезаны! Если прежде него поспеем к Кремсу, то победим! И потому – в поход!..

Барабаны ударили тревогу, запели трубы. Солдаты, многие из которых шли уже босиком или в самодельных опорках, беззлобно ворчали:

– Тьфу, пропасть! Неужто опять отступаем? Все назад да назад! Пора бы и остановиться…

– И вестимо, пора, – отвечал им унтер-офицер Сергей Семенов. – Да наш дедушка, вишь, выводит Бонапартию из ущелья. Французу лафа лески да пригорки, а вот кабы сизого голубя да на чистый простор!..

– Да ведь озорники-то не охочи на чистоту, – басисто подхватил Мокеевич. – Да-да. Куда как не любят московского штычка!..

Так, беседой с воинами, сдабривали они горькие прогулки. У русского солдата своя природная стратегия, свой такт, и часто очень верный, потому что сопряжен со стойкостью и боевой отвагой, против которой редко устоит самый твердый практик военного искусства. Кутузов глубоко ценил эти качества. Но он постиг и коварный замысел противника.

Напрасно австрийские генералы настаивали на том, чтобы войска держались на занятой позиции. Русская армия выскользнула из сетей, расставленных Наполеоном.

Арьергард шел по мосту уже под неприятельскими выстрелами. Последним на левый берег перешли пионеры, заложившие пороховую мину. Гнавшиеся за ними французские конные егеря были на середине моста, как вдруг он с ужасным треском содрогнулся и несколько десятков неприятельских тел вместе с лошадьми поднялись в воздух с осколками камней и подъемной частью моста, обратившейся в мелкую щепу.