Кутузов. Книга 1. Дважды воскресший - [98]

Улики вынудили Шубина признаться, что этого Иванова никогда не существовало. Он сам прострелил себе руку и бросил пистолет в канаву. Молодой офицер наделал много долгов, которые отец отказался оплатить, и решился выдумать всю эту историю в надежде, что государь наградит его. Военный суд приговорил Шубина к смертной казни, но Александр смягчил приговор. Шубин был лишен чинов, дворянского звания и сослан в Сибирь.

Кутузову предоставили годичный отпуск. На деле же он был отстранен от всех занимаемых должностей и жил, с небольшими перерывами, в своих волынских имениях Горошки и Райгородок до 1805 года.

Здесь, пожалуй, уместно вспомнить слова, сказанные неким русским, не пожелавшим назваться, прусскому писателю Варнгагену фон Энзе об Александре I. По его наблюдению, главные черты императора – тщеславие и хитрость или притворство. Александр любил только посредственность (качество, очень распространенное среди власть имущих). Настоящий гений, ум и талант пугали его. Только в крайней нужде, против собственной воли и, так сказать, отвернувшись, он мог пользоваться подобными людьми.

Отношение русского государя к Кутузову было тому свидетельством.

5

М. И. Кутузов – Е. И. Кутузовой.

29 марта 1803 года.

«Здесь такая скука, что я не удивляюсь, что многие идут в монахи. Все равно, что жить в монастыре, что здесь…»

* * *

28 июля. Горошки.

«У меня рожь и пшеницу всю сжали. Я живу довольно уединенно. У меня молодой человек Ергольской, который, ежели не заставишь, двух слов не скажет, да один немец ученый, который иногда очень много говорит…»

* * *

4 августа. Горошки.

«Новым экономом я поныне очень доволен; он профессор; но дай Бог, чтобы у него было хотя наполовину честности противу его ума; а дурак и половины не сделает того, что можно было бы сделать. Я три недели и больше никуда из границ не выезжал и завтра еду в один фольварк[56], за 25 верст, где еще не бывал. Хлеб сняли, то есть рожь и пшеницу. Урожай хорош, пшеница в десять раз родилась, а рожь поменьше – обманули в посеве, – меньше было засеяно, нежели показали, не то раскрали мужики у эконома. Как хлеб весь снимут, то приняться надобно за строения; нету ни винницы порядочной, ни одной пивоварни, что здесь важный пункт, особливо в Райгородке. Винокурня будет порядочная, на восемь котлов; да надобно много пристроить в Райгородке для жидов. Вот мои упражнения…»

Конец 1802-го, а также весь 1803 и 1804 годы заняли устройство хозяйственных дел по имениям. Кутузов начал строительство селитряного и пивоваренного заводов, вел торговлю пенькой, льном, поташем, лесом. Уйму времени отнимали многочисленные тяжбы с соседями, разбор жалоб крестьян на жестокость управляющих, а также опыты с необычными растениями: Михаил Илларионович выписал масляничные семена кунжута, или сезама. Он построил в Горошках церковь во имя святой Екатерины и подарил богатый иконостас. А вот на ризы денег не хватило…

Вести из Петербурга приходили невеселые, хотя, читая о некоторых происшествиях в столице, Кутузов смеялся от души. Новый генерал-губернатор, как и предполагал Михаил Илларионович, сразу начал чудить и шалить. Когда к нему на прием явился бывший правитель канцелярии Кутузова, граф Каменский сперва обругал его последними словами, а затем, дав волю своей ярости, принялся тузить в бока, так что несчастный чиновник вертелся и вопил благим матом. Дурачества фельдмаршала Михаила Федотовича скоро стали всем известны. Александр приметил, что Каменский не только слишком тороплив и чрезмерно вспыльчив, но что он позволяет себе даже переиначивать получаемые им высочайшие повеления. Выведенный из себя император сказал наконец Комаровскому: «Не хочет ли граф Каменский проситься прочь? Если в сие случилось, я поставил бы свечку Казанской Божьей Матери». В том же 1802 году его сменил граф Петр Александрович Толстой…

Где-то кипела жизнь, вершилась высокая политика, а тут Кутузов решал вопрос, удастся ли ему заготовить для продажи корабельный лес. И сколько корчм и лавок следует поставить в Райгородке – до ста или еще больше?..

Были, впрочем, и счастливые часы. Как он мог не порадоваться за свою любимую дочь Лизоньку, которая вышла замуж за молодого графа Тизенгаузена! Кутузов не чаял в ней души, справедливо видел в ее натуре собственные черты, схожесть в уме и характере и именовал «милая Папушенька». Часть своей родительской нежности он был готов теперь перенести и на Лизонькиного мужа. «Ежели бы быть у меня сыну, то не хотелось иметь другого, как Фердинанд», – пишет он обожаемой дочери. Федору-Фердинанду – двадцать один год. Папушеньке – девятнадцать, и они, безусловно, счастливы!..

Зато сердится Екатерина Ильинична, что не зовет ее к себе в Горошки, под разными предлогами оттягивает приезд. Ну, конечно, она нужнее ему там, в Петербурге, – как зоркий наблюдатель, сборщик и хроникер всех событий и даже ходатай и заступница по его делам.

Но, честно сказать, одному ему и вправду жилось лучше и покойнее, хоть и крутился он в непрерывных хлопотах и заботах об урожае. И лишь изредка наезжал с визитами к соседям-помещикам.

6

Среди соседей – русских, поляков, украинцев – встречались любопытные экземпляры. Да вот хотя бы престарелый вдовец, который вовсе сдурел – завел себе девиц, которые делают с ним все что хотят: рисуют ему сажей усы, водят его в бумажном колпаке, одевают в женское платье. А намедни, рассказывал обычно немногословный кутузовский помощник Ергольский, заставили его по конюшенному двору ездить верхом на козле. Все это он исполняет безропотно и совершенно счастлив. Да, всякому свое!..