Кутузов. Книга 1. Дважды воскресший - [55]

Не дожидаясь, пока соседний корпус займет свои позиции, Михаил Илларионович подкрепил Пистора новыми силами. Почти одновременно с появлением Голицына на правом фланге русских сверху донеслось «ура». Это егеря оседлали наконец под огнем гребень, несмотря на чрезвычайную крутизну. Пока они работали штыками, отвоевывая у турок плацдарм, надлежало всему отряду подняться наверх.

– Братцы! – громко обратился Кутузов к построившимся войскам. – У нас один путь! – Он указал пухлой рукой на высоты. – Не посрамим же славы русского оружия! Победим или погибнем!..

Генерал-поручик дал знак – и все пришло в движение. Пехота лезла в лоб на крутизны; конница и артиллерия двигались в обход горы.

Когда Кутузов оказался на возвышенности, егеря штыками уже очистили версты на две обширную поляну. Взору генерала открылась справа, перед Мачином, огромная армия турок. Здесь собралось 80 – 100 тысяч отборных войск под командованием верховного визиря Юсуф-паши, собиравшегося вторгнуться за Дунай.

Голицын, перешедший Чечуль, еще не поднялся со своим корпусом на высоты, и Михаилу Илларионовичу приходилось думать об отражении отчаянных атак. Справа уже продвигались от главного лагеря густые толпы янычар. Сперва Кутузов построил отряд в пять каре, в двух линиях, поместив кавалерию на своем левом крыле. Однако затем он обратил внимание на то, что широкое поле на левом фланге русских давало противнику удобную возможность развернуть огромную массу конницы. Михаил Илларионович приказал быстро переменить фронт и построил все свои каре в одну линию, оставив Тормасова и Орлова за своим левым крылом.

Едва он произвел это перестроение, как вся поляна запестрела толпами всадников. Под разноцветными знаменами, предводительствуемые муллами, сипахи кинулись очертя голову на неверных. Их встретил густой ружейный и пушечный огонь. Одна линия позволяла использовать всю мощь фузейных залпов. Самое главное теперь было – сбить пыл, посеять неуверенность у храброго до безрассудства, но не стойкого противника, каковы турки. Кутузов медленно ехал позади пехотного построения, ободряя солдат. В густых клубах порохового дыма турки отхлынули назад, усеяв поле павшими. Но в это время справа ударили янычары.

– Взять их в штыки! – по цепи передали приказ командира корпуса.

Пока егеря на правом фланге управлялись с янычарами, атака конницы с фронта повторилась. Лава за лавой накатывались все новые волны всадников. Казалось, отряд Кутузова, уже окруженный, будет вот-вот раздавлен. Далеко справа заворковали ружейные выстрелы: корпус Голицына поднялся на высоты против главного лагеря и отвлекал на себя турок. Однако между двумя отрядами образовалась широкая брешь, которую было нечем заполнить: Волконский еще только переходил Чечуль.

– Терпите, братцы! Бог терпел и нам велел! – повторял Кутузов. Он приказал несколько перестроить свой правый фланг углом назад. – Терпите! Ведь главное еще впереди!..

Но вот наконец появилась подмога – карабинеры Северского полка и конные егеря. Волконский поспешно выслал свой авангард на высоты. Этих сил было, однако, недостаточно, чтобы закрыть разрыв. Турки получали из главного лагеря все новые и новые подкрепления. И хотя егеря и карабинеры всякий раз атаковали левое крыло неприятеля, вводившего свежие войска, отражать нападения становилось все труднее.

За ближним гребнем загремела канонада: Свято-Николаевский, Московский пехотный и гренадерские полки Волконского поднялись на взгорье и соединили оба корпуса – Кутузова и Голицына. Рассеявшийся пороховой дым открыл пустое поле перед вражеским лагерем, покрытое множеством тел и лошадиных трупов. Странная, зловещая тишина нависла над местом битвы.

– Ну, кажется, вот оно – главное… – сказал Михаил Илларионович не то самому себе, не то своему адъютанту. Впрочем, он тут же уточнил: – Федор, дружок, поезжай к артиллеристам. Прикажи, чтобы заряжали только картечью…

Опытный генерал, он предвидел, что Юсуф-паша предпримет теперь решающую и самую отчаянную атаку. Под командой верховного визиря находились пять пашей, два анатолийских бея и два татарских хана. Все конные и пешие силы, сколько могло вместить поле перед лагерем, одновременно надвинулись на русскую армию. От дыма и пыли не видно уже было поднявшегося в зенит солнца. Пушки и ружья били наугад, но по причине тесноты наступающих толп находили цель. Когда передовые турецкие отряды были приняты в штыки, неприятель начал отходить по всему фронту.

Гюне привез повеление Репнина: атаковать турецкий лагерь. Но Кутузов уже и сам видел, что чаша весов впервые заколебалась и подалась в нашу пользу. Егеря и гренадеры теснили противника, который медленно, пядь за пядью, уступал.

– Феденька! – крикнул Кутузов. – Мчись к Тормасову! Теперь черед коннице!..

По его приказу вся кавалерия с бригадой Орлова, до того не принимавшая участия в сражении, заскакала в правое крыло неприятеля и оказалась позади его главного лагеря. Здесь скучилось множество войск в ожидании, когда их бросят в дело. Но Юсуф-паша не успел воспользоваться своим огромным резервом. Кавалеристы Тормасова и казаки на полном скаку врубились в толпы турок и погнали их по дороге на Гирсово. Это послужило началом полного разгрома.