– Ура, ребята! – крикнул подпоручик, увлекая солдат внутрь бастиона.
Вмиг турки были изрублены и переколоты штыками. Спускаться в город было запрещено, пока не откроют Килийские ворота – чтобы вошел резерв.
Случайная пуля со шмелиным жужжанием, уже на излете, пробила Кутузову грудь. Чувствуя слабость, он прилег на банкете – площадке за бруствером для наблюдения и стрельбы.
– Ваше благородие! – подбежал к нему егерь, простоволосый, в изорванном и забрызганном кровью мундире. – Турок лезет сюда! В агромадной силе!..
7
Михаил Илларионович Голенищев-Кутузов руководил атакой колонны, находясь у вала Новой крепости.
Слева и справа от Сингалпашинского бастиона, где засела горсточка русских храбрецов, яростный бой кипел с переменным успехом. Уже вся шестая колонна была в деле. Соседи справа испытывали трудности; явился офицер с просьбой о помощи. Михаил Илларионович, ослабив свою колонну, тотчас подкрепил их егерским батальоном.
Дважды самолично водил он солдат в штыки, и дважды губительным орудийным и ружейным огнем турки отбрасывали русских с вала. Наконец Кутузов послал своего адъютанта Глебова к Суворову, следившему за ходом боя с высокого кургана, сказать, что идти дальше невозможно. Глебов привез ответ:
– Передай Кутузову, что я назначаю его комендантом Измаила и уже послал в Петербург известие о покорении крепости!..
– Комендантом? – переспросил Михаил Илларионович. – Меня? Значит, отступать некуда!..
Третья штыковая атака была самой яростной. В одном месте солдаты Полоцкого полка дрогнули, в их рядах появился священник с крестом в руках и увлек за собой. Наконец были отворены Килийские ворота и 26-пушечная батарея турок на бастионе повернута внутрь города. Херсонцы под начальством Андрея Миллера, гренадеры и два донских казачьих полка ворвались в Измаил.
Было восемь пополуночи. День бледно освещал уже все предметы, и русские войска твердой ногой стояли на валу. Вслед за 2-й колонной генерала Ласси, ранее прочих взошедшей на вал Старой крепости, 1-я колонна генерала Львова овладела Хотинскими воротами. Трудная задача выпала на долю колонн бригадиров Орлова и Платова: 4-я колонна оказалась даже разорванной надвое, когда часть ее взобралась на вал, а другая, еще находившаяся во рву, внезапно была атакована во фланг турками, выбежавшими из Бендерских ворот. Суворов тотчас поддержал ее ближайшими резервами. В это же время флотилия де Рибаса высадила десант и овладела береговыми батареями.
Турки, пользуясь своим многолюдством, готовились обороняться внутри города. Каждый шаг стоил крови, каждое строение приходилось брать с бою. В одном из каменных домов – ханов засело около двух тысяч неприятелей. Кутузов взял батальон Бугского егерского полка, поднялся по лестницам на хан и выбил турок. Но сопротивление не ослабевало.
В час пополудни султан Каплан-Гирей собрал на рыночной площади целое войско – более десяти тысяч татар и турок (преимущественно янычар). Отчаяние придавало обороняющимся новые силы. Они опрокинули черноморских казаков и даже отбили у них две пушки. Кутузов с генералом Ласси спешно собрал три батальона, и они быстрым шагом бросились на неприятеля в штыки. Из всего скопища после жестокой схватки в плен досталось только четыреста человек. Каплан-Гирей пал вместе со своими шестью сыновьями.
К этой поре русские войска заняли уже весь город. Лишь комендант крепости старик Айдос Мехмет-паша засел в одном из домов с сильным отрядом янычар и продолжал исступленно сражаться. Пришлось орудийными выстрелами выбивать ворота.
Голенищев-Кутузов, уже в качестве коменданта Измаила, послал через Глебова предложение о сдаче. Окруженный со всех сторон, Мехмет-паша понял бесполезность сопротивления и выкинул белый флаг. Несколько сот янычар во главе со своим предводителем вышли из дома, повесив в знак покорности на шею ятаганы и сабли.
В этот момент один из казаков заметил на престарелом паше богатый кинжал и захотел тут же овладеть им. Охранявший Айдоса Мехмета великан-янычар вскинул ружье и выстрелил; пуля пробила Глебову голову. Солдаты решили, что бой возобновился, взяли неприятеля в штыки и перекололи всех.
У турок было убито в этот день 26 тысяч и взято в плен более девяти, но две тысячи вскоре умерли от ран. Суворов в своем рапорте Потемкину определил урон своих войск в две тысячи убитых и две с половиной – раненых. Однако потери, очевидно, были значительно больше – до десяти тысяч, причем из 650 офицеров выбыло 400.
Измаил дымился в развалинах. Солдаты бродили по пепелищам, скликая товарищей. Трофеями русских стали 265 пушек, 364 знамени, 42 судна; войскам досталась громадная добыча, оцениваемая в десять миллионов пиастров.
Только один человек ушел из Измаила. Он принес великому визирю весть о падении непобедимой крепости.
8
М. И. Кутузов – Е. И. Кутузовой.
12 декабря, в Измаиле.
«Любезный друг мой, Катерина Ильинична. Я, слава Богу, здоров и вчерась к тебе писал… что я не ранен и Бог знает как. Век не увижу такого дела. Волосы дыбом становятся. Вчерашний день до вечера был я очень весел, видя себя живого и такой страшный город в наших руках, а в вечеру приехал домой, как в пустыню. Иван Степанович Рибопьер и Глебов, которые у меня жили, убиты; кого в лагере ни спрошу, либо умер, либо умирает. Сердце у меня облилось кровью, и залился слезами. Целый вечер был один; к тому же столько хлопот, что за ранеными посмотреть не могу; надобно в порядок привести город, в котором одних турецких тел больше 15 тысяч.
