Кутепов: Мираж - [51]

   — Можно пятьсот, ваше превосходительство.

   — Я пришлю батальон, и он возьмёт остальные 500.

   — Ваше превосходительство, простите, я в смысле двумя партиями. Куда прикажете доставить?

   — Завтра в Белгород, в штаб корпуса, моему помощнику. Не позднее шести вечера.

Кутепов посмотрел вслед адъютанту неодобрительно — тот уходил с носатым. Не был генерал ни антисемитом, ни черносотенцем, но некоторые физиономии возмущали его наглыми взглядами на окружающее, словно всё оно если ещё и не принадлежит им, то вскоре они его купят.

В приёмной Май-Маевского толпа. Паша Макаров на своём месте — лишь по особенному блеску глаз можно догадаться, что ночью он не отдыхал. Владимира Зеноновича требовалось спасать от просителей. Опыт есть: одних разбросать по помощникам, другим пообещать — «доложу», а затем объявить, что генерал принять не может, и лишь третьи...

Вошёл к генералу. Тот развалился в кожаном кресле, с ненавистью разглядывая папки с делами и донесениями, пробормотал, не глядя:

   — Капитан, скажите там, что сегодня приёма нет: генерал занят... э-э-э... подготовкой новой военной операции.

   — Ваше превосходительство, среди ожидающих — губернатор Щетинин и начальник контрразведки Главнокомандующего полковник Щукин.

   — Губернатора к чёрту. У него вечно «неспокойно в губернии». Дрожит за свою шкуру. Начнёт пискливым голосом: «То там, то тут назревает опасность». А сам мер не принимает. Разве это губернатор? Он знает, что к нам едет глава Великобританской миссии по делам России генерал Брике? Вот и скажи Щетинину, что я приказал городу быть в образцовом порядке. А Щукина проси. Для остальных приёма нет.

Встречая полковника, генерал сумел принять надлежащий серьёзный вид, спрятав за пенсне пьяные глаза.

   — Я к вам по важному делу, — сказал Щукин, едва заметно мигнув в сторону Макарова.

   — Можете говорить при адъютанте.

   — Тем более, что ему, пожалуй, придётся им заниматься. Во-первых, против вас, генерал, распускаются слухи. Будто под вашим руководством ваши подчинённые грабят город, разбазаривают богатые трофеи. В частности, американские консервы из складов на Москалёвке.

   — Но там же боеприпасы.

   — Это маскировка.

   — Если что-то подобное происходит... Я сам разберусь и прекращу. Виновных — под трибунал.

Оставшись одни, генерал и адъютант понимающе взглянули друг на друга.

   — Прикажи Прокопчуку стаканчик водки и чего-нибудь острого. И себе.

   — Так точно, ваше превосходительство, но со складом мы должны решить сейчас. Я уже и бумагу подготовил.

Денщик принёс водку, сыр, маслины. Макаров достал из папки документы.

   — Нашей армией захвачены секретные большевистские склады, — сказал он. — Охрану я поставил надёжную, но надо оформить. Вот здесь, в этом распоряжении я указал: «Выдача лишь с разрешения Командующего армией генерала Май-Маевского под контролем его адъютанта капитана Макарова».

   — Замечательно. Давай подпишу. Теперь ни одна песчинка не уйдёт со склада без нашего ведома. А вы знаете, капитан, что вчера вечером у нас с Аней состоялся интимный разговор? Правда, потом я был сильно пьян и ничего не помню. Всё кончилось благополучно?

   — Так точно, ваше превосходительство. Князь Адамов и сам Жмудский помогли усадить вас в автомобиль. А Анна Петровна, по-моему, очень вас любит. Она ревнует вас к каждой женщине. Когда вы уезжали, просила передать: сегодня вечером быть у неё.

   — Хорошо, вечером поедем. Я сейчас лягу спать. Начальнику штаба скажи — совещание переносится на завтра. Ну, если Щукин что-нибудь, тогда разбудишь.

Бравое барабанное утро, и, казалось, солнце двигалось вместе с корниловцами на Москву под Преображенский марш. Однако пока не на Москву, а на маленькую станцию, и победа маленькая, но победа.

Кутепов приказал обращаться с пленными по новым правилам: расстреливать только комиссаров и коммунистов, остальных — в обработку и, возможно, даже в строй. Сам он давно собирался с адъютантом верхами в батарею. И что-то ещё. Ах да, письмо от Лидии. Его прочитать потом, в спокойной обстановке, когда освободится от дел. Артиллеристов, наверное, предупредили: часовой у ворот в новенькой форме. Сам Бондаренко выбежал докладывать — батарея согласно распорядку дня занимается боевой подготовкой. Спешились, пошли по расположению.

   — Показывайте, что за боевая подготовка.

   — Приведение в порядок орудий и амуниции.

В тени у конюшни ездовые огромными сапожными иглами зашивали уздечки, шлеи и прочую кожу. Неподалёку, на солнце, раздетые по пояс солдаты забивали пыж в ствол орудия.

   — Швейную мастерскую открыл, Бондаренко? Крестиками умеют вышивать? Построить батальон! Орудия не выкатывать!

Хотел, было, Кутепов устроить и выводку — проверить содержание лошадей, а их всегда содержат не очень хорошо, особенно, если проверять чистым носовым платком, но адъютант напомнил, что генерал вызван в Харьков на встречу с английской военной миссией. Ограничились строевым смотром. Потом беседовали с офицерами в маленькой, но прохладной и уютной столовой — «наше собрание». Спросил Дымникова, хорошо ли зажила рана. Пообещал участие в московском параде и салюте.