Кушла и ее книги - [32]

Это у Кушлы было с самых первых дней. Даже когда казалось, что она ничего не может понимать, с ней разговаривали постоянно. Прилагались все усилия, чтобы ответить на ее вопросы и заставить ее думать. Следующая запись сделана, когда Кушле было ровно три с половиной года.

«— Мама, ты не видела лошадь?

— Нет. А где она была?

— Гм, она была… была… гм, я не могу сейчас как следует подумать.

— Она была на твоей кровати? (Имеется в виду игрушечная лошадка — М. предполагает, что игрушка, скорее всего, во дворе за дверью рядом, но хочет, чтобы Кушла сама сказала это.)

— Нет.

— Она не могла быть на верху холма, где вы играли? (Картинка.)

— Нет! Я тебе сказала, я не могу сейчас думать. Любой человек иногда не может думать. Ты говорила: „Я не могу сейчас думать“, мам. Я слышала вчера утром.

— Да, я знаю, часто я не могу вспомнить, где что-то лежит.

— (Кричит.) Нет! Не вспомнить! Именно не могу думать!»

Очень маловероятно, что Кушла понимает различие между «не могу как следует подумать» и «не могу вспомнить»; опыт показывает, что она подхватывает новое выражение и употребляет его, когда только возможно, и в течение нескольких дней после этого «не может как следует подумать» во многих случаях. Но вывод, что она играла понятиями, неизбежен. («Вчера утром» продолжает употребляться, возможно, это выражение идет от «вчера вечером».) Это выражение и многие другие показывают, как к Кушле прислушивались, поощряли ее выразить свое намерение с помощью вспомогательных подробностей, и прежде всего как для Кушлы становится возможным употреблять слова «не вместе с предметами, а вместо них», если использовать выражение Бриттона.

Нельзя ничего сказать относительно возможной биологической наследственности Кушлы. Можно сделать вывод что, если каждая из клеток ее тела содержит отклонение от нормы, то это должно касаться и клеток мозга. Следствия этого отклонения, может быть, непознаваемы, только успехи Кушлы могут дать какой-то ключ и при этом только в общей форме. Разумеется, оба ее родителя обладают интеллектом выше среднего и образованием, по, с другой стороны, хотя рассуждения относительно того, что в основном интеллект Кушлы мог быть унаследован, вероятно, никакого вывода сделать нельзя. Поэтому такие рассуждения кажутся бесполезными. Единственно, что несомненно, это то, что интеллект ее родителей и их решительное использование этого интеллекта для решения ее проблем сыграл главную роль в успехах Кушлы.

Выводы

В истории Кушлы несколько отдельных, но взаимосвязанных линий.

Ее можно рассматривать как сообщение о физическом развитии на фоне постоянного нездоровья и случающихся время от времени обострений. В то же время здесь можно проследить возникновение активного интеллекта из разума, изначально плохо обслуживаемого инструментами зрения и осязания; из разума, который, прежде всего, вполне мог быть недоразвитым.

Но если история Кушлы должна иметь значение для других детей, ее особые черты нужно определить и объяснить. А такие черты существуют.

Недостаточно сказать, что родители Кушлы были умны и решительны, отважны и терпимы, поскольку эти черты присущи многим родителям, которым приходится растить детей с физическими или умственными недостатками. И было бы неверно полагать, что они просто приложили больше усилий, чем другие родители, при осуществлении обычных способов воспитания детей с различными физическими и умственными недостатками.

История Кушлы своеобразна по природе осуществлявшегося вмешательства, а сама природа этого вмешательства определялась факторами в ее окружении, которые были описаны в предыдущих главах.

Нет нужды детально разрабатывать эти факторы дальше. Достаточно сказать, что родители Кушлы разделяли глубокое и интуитивное убеждение, что опыт близкого, согласованного контакта с теми, кто любит ее и готов стать «ее глазами и руками» вплоть до того дня, когда она обретет свои, составляет ее сильнейшую надежду на будущее.

Существовало несколько счастливых обстоятельств. С одной стороны, контакт, который дат возможность семье обратиться в Отделение педагогики Оклендского университета, и возможность периодически тестировать девочку. С другой стороны, семейные занятия определили обращение к иллюстрированным книгам и помогли выбрать подходящие названия (хотя родители быстро научились методом проб и ошибок находить книги, наиболее подходящие для потребностей Кушлы).

Эти факторы и помощь, оказанная ей родителями, сыграли свою роль. Потребности Кушлы скорее ощущались, чем осознавались; реакция, хотя и слабая, на какое-то действие, воспринималась как знак, что именно этой линии, возможно, стоит придерживаться. Экспериментирование продолжалось постоянно.

Еще одна линия проходит сквозь историю Кушлы: утверждение некоторых новых врачей-консультантов, что ребенок умственно отсталый. Не все были так резки, как врач, который, увидев Кушлу в первый раз в восемнадцать месяцев, сказал ее матери, что девочка «ненормальная», уговаривал ее принять это как факт и предлагал договориться, чтобы девочку отдавали на день в Центр умственно отсталых детей в пригороде поблизости, но родители девочки решили, что такое суждение — обычный результат поверхностного наблюдения за поведением Кушлы.