Кушанское царство - [84]
Создание его было, несомненно, не одномоментным актом, а заняло у Гуйшуан-сихоу Цюцзюцю, идентифицированного с Куджулой Кадфизом монетных легенд, значительный период времени. Ведь ему надо было сначала разгромить четырех сихоу, чьи владения соседствовали с его владением на востоке, западе и юге, затем пробиться к столице Ланьши (Шахринау) по караванному пути, нынешнему Душанбинскому тракту, проходящему через три высоких горных хребта, разгромить правительственные войска и завладеть ею. Так что Гуйшуан-сихоу Куджула Кадфиз сверг правителя Большого Юэчжи и сам стал царем Гуйшуанского (Кушанского) царства, по-видимому, около 20 г. н. э. Как видим, основанное им царство получило название по наименованию его титула — Гуйшуан. Следовательно, название «кушаны» было не этническим, а политическим. Обратим внимание на то, что дворцовые историографы Поздней Хань умолчали о свержении Куджулой Кадфизом законного правителя Большого Юэчжи и по-прежнему называли Кушанское царство Большим Юэчжи, отражая, вероятно, нежелание императора признавать узурпаторов царской власти.
Но почему же именно один из пяти сихоу, владения которых, как выяснилось выше, были маленькими и находились на крайнем севере огромного царства Большое Юэчжи, восстал, сумел разгромить и свергнуть своего, казалось бы, могущественного правителя?
Выше мы высказали предположение, что юэчжи, завладев Дася в 100–99 гг. до н. э., не все покинули свои земли к северу от р. Гуйшуй (Сырдарьи) и к югу от Канцзюй, ставшие для них за истекшие 60 лет после переселения сюда второй родиной. Та часть их, что осталась здесь, продолжала, несомненно, сохранять привычный кочевой образ жизни и подчиняться непосредственно пяти сихоу, основавшим ставки в городах бывшей Дася на караванном пути, проходившем к югу от этой реки. И вряд ли можно усомниться в том, что пять сихоу, имея конницу из соплеменников-кочевников и постепенно обогащаясь за счет части доходов с контролируемого ими главного торгового пути региона, все более усиливались. А так как связь со столицей царства г. Ланьши (Шахринау) из-за дальности и сложности пути была затруднена, они становились все независимее от центральной власти.
В то же время правители Большого Юэчжи, жившие из поколения в поколение в г. Ланьши среди бактрийской знати, без опоры на которую они не могли бы управлять более чем миллионом бактрийцев-земледельцев и горожан, постепенно ассимилировались, утрачивая свою этническую особость. Все это не могло не вызывать недовольство той части юэчжийской знати, которая сохраняла свой кочевой образ жизни в северных землях и в Бишкентской долине, но все менее и менее привлекалась к участию в управлении царством. Неудивительно поэтому, что один из пяти северных сихоу, имевших конницу и разбогатевших, дерзкий, талантливый и, как увидим далее, молодой, восстал и, используя это недовольство, сумел победить.
Но борьба Гуйшуан-сихоу Куджулы Кадфиза с царем Большого Юэчжи носила, по-видимому, и межплеменной характер. Предполагать это позволяют, с нашей точки зрения, следующие факты. Страбон сообщил, что асии, пасианы, тохары и сакаравалы — четыре племени, вышедшие с северного берега Яксарта (Сырдарьи), отняли у эллинов Бактриану. А Помпей Трог в дошедшем до нас названии главы его утраченного труда писал уже об «асианах, царях тохаров, уничтожении сарауков» (Нарайн, 1957, с. 129, прим. 6). Несмотря на некоторые отличия в написании названий части племен, вряд ли можно усомниться в том, что в этих сообщениях двух античных авторов речь идет об одних и тех же племенах и что Помпей Трог говорил о более позднем событии в их истории, о котором Страбон не успел узнать до своей смерти в 23 г. н. э. Поэтому нам представляется верной точка зрения В. М. Массона и В. А. Ромодина на суть события, отмеченного Трогом: «Совершенно ясно, что в этом тексте идет речь о каких-то междоусобицах среди племен, опрокинувших греко-бактрийское царство, причем одно из этих племен покорило соседей. Скорее всего, данный текст представляет собой западную параллель рассказу китайской хроники о возвышении владения Гуйшуань» (Массон, Ромодин, 1964, с. 155, прим. 78)[11].
Свидетельство Помпея Трога позволяет заключить, что Гуйшуан-сихоу Куджула Кадфиз был главой племени асиев или асианов, а свергнутый им правитель Большого Юэчжи — главой племени тохаров, несомненно, самого многочисленного среди юэчжей, поскольку после гибели позднего Кушанского царства в V в. бывшая Бактрия стала называться Тохаристаном.
О межплеменном характере борьбы Куджулы Кадфиза свидетельствует, с нашей точки зрения, и установленный исследователями следующий факт: в собственно кушанских памятниках название «тохары» не встречается, тогда как в античных, индийских, тибетских и китайских источниках упоминаются именно «тохары», а не «кушаны» (Бонгард-Левин, 1969, с. 481).
В этом случае тем более трудной и длительной представляется борьба Куджулы Кадфиза, главы племени асиев (асианов), провозглашенного царем в столице Ланьши около 20 г., за подчинение всего обширного царства Большое Юэчжи, подавляющую часть населения которого составляли бактрийцы и тохары. Вполне вероятно, что другие юэчжийские сихоу и знатные бактрийцы, владения которых находились в других районах Большого Юэчжи, не желая подчиняться узурпатору, тоже стали провозглашать себя царями. Для приведения их к покорности потребовался, видимо, не один год. Можно предположить, что Куджула Кадфиз объединил все земли бывшего царства Большое Юэчжи к 25 г. н. э. На закрепление же его власти над примерно полутора миллионами бактрийцев и тохаров политико-административными и экономическими мерами ушло, возможно, не одно десятилетие. Лишь после этого он мог решиться на внешние завоевания.
Книга рассказывает о крупнейших крестьянских восстаниях второй половины XIV в. в Китае, которые привели к изгнанию чужеземных завоевателей и утверждению на престоле китайской династии Мин. Автор характеризует политическую обстановку в Китае в 50–60-х годах XIV в., выясняет причины восстаний, анализирует их движущие силы и описывает их ход, убедительно показывает феодальное перерождение руководящей группировки Чжу Юань-чжана.
Книга охватывает многовековую историю российского самодержавия, но основное внимание автора сосредоточено на царствовании Николая II, убийстве его семьи и ее посмертной судьбе. Показано, что хотя со времени расстрела царской семьи прошло сто лет, проблемы цареубийства остаются острыми в современной России и от того, как они решаются, во многом зависит ее настоящее и будущее.
В книге на основе конкретных примеров мужества и героизма, проявленных старшим поколением советских людей в годы гражданской и Великой Отечественной войн, показывается формирование боевых традиций Советской Армии и Военно-Морского Флота, их преемственность молодыми защитниками Страны Советов. Авторы рассказывают старшеклассникам о военно-учебных заведениях и воинских династиях, которые в составе Вооруженных Сил СССР прошли славный героический путь за 70 лет существования Советской власти.
Книга рассказывает об истории янычарского корпуса, правилах и нормах его комплектования и существования, а также той роли, которую сыграли янычары как в военных, так и во внутриполитических событиях Османской империи. В монографии показаны фундаментальные особенности функционирования османской государственности, ее тесная связь с политикой войн и территориальной экспансии, влияние исламского фактора, а также значительная роль янычарского войска в формировании внешней и внутренней политики турецких султанов.
Книга посвящена Маршалу Советского Союза А. М. Василевскому. Автор, московский журналист, военный историк В. С. Яровиков, лично знавший Александра Михайловича, рассказывает о полководческой деятельности Василевского в годы Великой Отечественной войны, его работе на высших постах в Вооруженных Силах, об участии в обобщении опыта войны, о личных качествах Александра Михайловича — человека, коммуниста, полководца.
В истории средневековой Руси трудно найти более противоречивый сюжет, чем место в ее системе Полоцкого княжества. Связанный с остальной Русью общностью начальных судеб, исповеданием православия, языком и письменностью, Полоцк в переломный момент своего развития стал на долгие века частью не Русского, а Литовского государства. Парадокс этого феномена состоял в том, что Литва, поначалу зависимая от Полоцка, затем взяла над ним верх, но это могло случиться только после того, как полоцкое влияние преобразовало саму Литву: русский язык стал надолго ее государственным языком, а князья литовских династий сплошь и рядом отвергали язычество и принимали православие во имя торжества единодушия со своими славянскими подданными.
Очерк знакомит с историей древнего украинского города, рассказывает о борьбе трудящихся бывшей Бессарабии за воссоединение с Советской Отчизной, а также о расцвете экономики и культуры края в послевоенный период.