Куртизанка - [39]

Под неодобрительное цоканье языками я встаю и усаживаюсь рядом с ним. С таким видом, словно он ждал этого момента, он кладет мешочек мне на колени. Из кожаного зева мне на ладонь выкатываются какие-то кругляшки.

— Это ваше, — шепчет он, отводя глаза. — Вам следует уехать из Персии. Немедленно!

Я поднимаюсь на ноги и иду в спальню Я в трауре. Я знаю, что мне не следует расхаживать по дому, другие должны обслуживать меня, если мне вдруг что-нибудь понадобится, — подать еду или стакан воды, — но это я должна сделать сама. Я наступаю каблуком на оборку, и вырез на моем платье опускается вниз.

Я сталкиваюсь лицом к лицу с Ягхут.

Ее когда-то красные губы безжизненно бледны и едва заметны на землистом лице. Ее густые, изогнутые брови хмурятся, а в уголках глаз цвета фиников собралась паутинка морщин. Она состарилась. Ее пальцы впиваются в мои плечи Мне хочется крепко обнять ее и дать волю слезам у нее на груди.

— Я потеряла сына, — говорит она так, как будто я этого не знаю.

Взгляд ее затуманенных горем глаз впивается в мои: словно она надеется увидеть в них, что случилось с ее сыном, словно я стала причиной этого восхождения, которое ей пришлось совершить на вершину горы.

Я осторожно убираю ее руки с плеч и крепко сжимаю их, стараясь рассмотреть в ее лице черты Кира.

— Ягхут ханум, я в таком же отчаянии, как и вы. Поверьте мне.

— Тогда не болтайся по дому с таким видом, словно ищешь вчерашний день.

Я обнимаю ее и кладу голову ей на плечо.

— Ягхут ханум, вы потеряли и своего внука, моего ребенка. Она обнимает меня в ответ, в ушах у меня звучат ее всхлипы, и я понимаю, что мне только что было даровано прощение.

Глава двадцать вторая

В древнем зеркале, что в моей спальне, отражаются щетки для волос, пудра для лица, имбирный бальзам для губ — восхитительно, бормочет он, — вечерние румяна, тональный крем для веснушек — он трогал указательным пальцем каждую баночку — мои маленькие сокровища — не прячь их. Я провожу щеткой по этой странной серебряной пряди в волосах. Что это, знак, который подал мне Кир? Покажется ли он мне в зеркале, если я буду смотреть в него достаточно долго?

— Призраки любят зеркала, — сказала мне как-то мадам Габриэль. — В них отражается их прошлая жизнь.

Интересно, где сейчас его душа, не с ней ли, с той, которая считала, что у меня как раз такие глаза и уши, которые позволяют мне видеть и слышать призраков?

На зеркале висят подтяжки Кира — еще один символ неповиновения, ведь персы считают подтяжки принадлежностью иностранцев. Он не терпел, когда ему угрожали или склоняли к конформизму.

Может быть, поэтому он и исчез?

Я роняю мешочек, данный мне Биардом, на покрывало на кровати, которое я сшила сама из кусочков домашних платьев, нижних юбок и бюстгальтеров. Кир наверняка бы хотел, чтобы я сама раскрыла эту тайну. Он ничего так не презирал, как выставление напоказ своей личной жизни, обнажение подробностей, знать которые остальной мир не имел права. Я высыпаю на покрывало содержимое мешочка. Первым выскальзывает сложенный листочек бумаги, за ним катятся сверкающие, круглые капельки крови. Один драгоценный камешек отлетает в сторону и застревает в шве, соединяющем кринолин с лоскутом шифона.

Мне приходит в голову крамольная мысль — наверное, это из-за своего красного бриллианта Кир подвергся опасности, из-за своей серьги, олицетворявшей его первый успех. Он носил свою фортуну продетой в мочку уха.

И я молюсь о том, что если его ограбили, то только бы не лишили жизни.

Корявым почерком в записке мне дан совет:

Шанс Бону, уезжайте из Персии, или вы присоединитесь к своему мертвому мужу. Один раз вам повезло. Во второй раз этого не случится. Возьмите с собой эти камни, их хватит вам до конца жизни, и уезжайте немедленно.

«Шанс Бону — Госпожа Удача», — снова и снова повторяю я про себя. Интересно, кто это называет меня так и за что? Как я могу покинуть дом, в котором живет дух Илии? В который в любой момент может вернуться Кир? Несмотря на толпу плакальщиц в соседней комнате, несмотря на торжественно-строгие заверения Биарда, несмотря на отрезанное ухо его коня, я не поверю в то, что Кир мертв, пока своими глазами не увижу его тела.

Шанс Бону. Разве он называл меня когда-нибудь этим именем? Госпожа Удача.

«Даже если меня не будет рядом, я все равно найду способ остаться с тобой», — говорил он мне.

Я вскакиваю на ноги и начинаю искать знак.

Кир непременно должен был оставить завещание, хоть какой-то документ. Я заглядываю под кровать, обыскиваю шкафы и выдвижные ящики комода, смотрю за зеркалом. Взгляд мой упирается в полку над камином и его молитвенную сумочку, и я понимаю, что он здесь, со мной. В его Библии сокрыто имя человека, который поможет мне. Я бережно глажу тафту, просовываю руку внутрь и расправляю кисточки цицис. Из его Библии выпадает записка и веленевый конверт. Я открываю конверт и извлекаю оттуда один-единственный листок бумаги, исписанный его крупным почерком. Некоторые буквы расплылись. Я представляю, как у него вспотели пальцы и оставили следы на бумаге. Должно быть, его что-то сильно напугало.

Дорогая Симона!

Если ты читаешь это письмо, значит, меня убили. Не скорби обо мне. Ты — моя единственная любовь, и я не променял бы тебя ни на что и ни на кого, даже на свою жизнь. А взамен я не принес тебе ничего, кроме скорби. Не оставайся в Персии. Воспитай нашего сына свободным человеком во Франции. Я сожалею о том, что не смог быть рядом во время твоей беременности, но то, что я обнаружил в Африке, укрепило мои подозрения, из-за которых я сюда приехал. Не сердись на меня за то, что я не поделился с тобой своим открытием. Если тебя когда-нибудь будут допрашивать, ты можешь со спокойной душой отвечать «Я ничего не знаю», и это спасет тебя.