Курская дуга - [7]
— Нет уж, разрешите, — настаивал Седлецкий. — Знаете, я сегодня написал стихотворение и обязательно хочу прочитать его вам.
— Простите, меня ожидает Наташа.
— Ну, не гордячка ли? Малейший успех — и уже вскружилась голова, — провожая Веру взглядом, ворчал Седлецкий.
— Что вы напрасно злитесь, завтра встанете и натощак прочтете вашу лирику.
Злость помешала Седлецкому уловить в словах Дмитрия иронию, и он сказал:
— Нет уж, извините, этой зазнайке Седлецкий стихов больше не читает… Экий же я дурак, — вдруг расхохотался он. — Где Гайдуков? Нет Гайдукова с нами! То-то она спешила…
— Гайдуков дежурный по части, — заметил Дмитрий.
— Ах, да… Ну, шут с ним, пойду потанцую.
Дмитрий вышел на воздух. Ни звезды. Ветер с юга, и наплывает туман, очевидно будет оттепель. «Как быстро меняется погода», — подумал он. Проходя мимо теплушки, Дмитрий услышал неясные голоса девушек и невольно замедлил шаг. Идти в купе не хотелось. Еще раз прошелся мимо теплушки. Голоса стихли. На сердце было неспокойно. «Уж не влюбился ли я? Что же я здесь топчусь? Спать! Спать!» Он быстро зашагал по протоптанной тропинке, вскочил на подножку вагона и, входя в него, облегченно вздохнул: «Все пройдет… Завтра фронт!»
4
Утро выдалось на редкость солнечное. С крыши вагона зазвенела капель. Стук ее молоточков разбудил Дмитрия. Он глянул в окно: «Ага, хорошая погода, совсем весна!» Сборы были недолги. Дмитрий решил взять с собой только портфель. В него вмещалось все походное имущество: бритвенный прибор, зубной порошок, щетка, мыльница, смена белья, полотенце. В специальном отделении хранились записные книжки, толстая тетрадь с черновиками стихов, запасные карандаши и неразлучные спутники по всем фронтам — три томика: Лермонтов, Шевченко, Маяковский.
— В путь-дорогу, в дорогу! — поспешно одеваясь, трубил с верхней полки Бобрышев.
В купе вошел Грачев:
— Красота, снежком растерся!
— Пожалуй, и мы последуем твоему примеру, — сказал Бобрышев. — Как, Дмитрий?
— Что ж, можно!
— Пошевеливайтесь, братцы, жду вас в столовой, — выходя в коридор, бросил Грачев.
Когда Дмитрий вошел в столовую, там уже сидели почти все уезжающие. В теплушке, заставленной столами и скамейками, было тесно. В ожидании завтрака корреспонденты вспоминали вчерашнее выступление девушек.
— Я не понимаю одного, — удивлялся Седлецкий, — как могла Руденко отказаться от предложения Салаева. Это ж карьера!
Гуренко поморщился:
— Странно звучит слово «карьера».
— Вы, пожалуй, правы, я хотел сказать — «путевка в жизнь», — поправился Седлецкий.
— Руденко решила трезво все оценить. Она не легкомысленно, а серьезно смотрит на перемену профессии.
— Позвольте, Юрий Сергеевич, по-вашему выходит, что генерал Салаев сделал ей легкомысленное предложение? Фу-ты ну-ты, — расхохотался Седлецкий.
— Не приписывайте мне, Семен Степанович, того, чего я не говорю, — отмахнулся Гуренко. — Вы отлично понимаете смысл моих слов.
Наступило молчание. На кухне загремела посуда. Официантка стала подавать завтрак.
— Дмитрий Андреевич! Мы едем вместе. Отгадайте куда, — положив на стол фотоаппарат, быстро проговорила Катя Сенцова.
— Не берусь, я не мастер на отгадки.
— Если сдаетесь, так слушайте: едем к нашим сталинградцам, в курбатовский корпус.
— К генералу Курбатову?! Ну что ж, я рад.
Вошла Вера и, поздоровавшись, села напротив Дмитрия. Вчерашнее тревожное чувство овладело им.
— Так вы едете, Дмитрий Андреевич?
— Вот позавтракаем — и в путь.
— Надолго уезжаете?
— Кто его знает, очевидно, до весны.
— Вы не любите долго задерживаться в редакции.
— Вы это заметили?
— Да.
— Работа не ждет, всегда торопит… А к вам просьба: если из Харькова придет на мое имя письмо, перешлите мне в армию. В Харькове осталась у меня бабушка.
— Хорошо, сделаю. Придвиньте, пожалуйста, горчицу. Благодарю… А мне можно написать вам? — спросила она очень тихо и тут же поправилась: — Мы будем вам писать, Дмитрий Андреевич, вместе с Наташей. Мы ведь друзья, не правда ли?
— Конечно, мы фронтовые друзья. Пишите, я сразу отвечу.
— Я обязательно… Мы… — Вера потупилась. Но никто не заметил ее смущения. Вошел подполковник Ветров и громко объявил:
— Машина подана, через пятнадцать минут выезжаем.
Застегиваясь на все пуговицы, Грачев просил Дмитрия во что бы то ни стало разыскать в гвардейском корпусе трех разведчиков и передать им привет.
— Запиши их фамилии, а то забудешь: Синенко, Корениха, Брагонин. Да не на отдельном листке, а в записной книжке сделай пометку, — беспокоился Грачев.
— Не волнуйся, Александр, я твое поручение выполню.
— Познакомься с ними и обязательно напиши о них стихи или очерки. Ребята — на редкость!
В машине Дмитрий сел рядом с Бобрышевым. Грачев у вагона прощался с Наташей.
Седлецкий разговаривал с Верой. Он что-то горячо доказывал ей, но она слушала рассеянно и все время мяла в руках комок снега. Из вагона вышел редактор. Грачев с Седлецким бросились к машине.
— Уселись, товарищи, все в порядке? — спросил Тарасов.
— Можно ехать, товарищ полковник!
— Заводи! — приказал Тарасов шоферу.
— От винта! — усаживаясь на скамейку, пошутил бывший летчик Грачев.
Мотор заработал. В тамбурах вагонов столпились все печатники. Старый повар с порыжевшими от махорки усами бочком подскочил к машине:
В новом романе Виктора Кондратенко рассказывается о беспримерных подвигах советских воинов в первый период Великой Отечественной войны, о крушении планов гитлеровского вермахта и разгроме немцев под Москвой.
В повествовании о грандиозной битве на Днепре в центре внимания писателя оказался образ прославленного советского полководца Николая Федоровича Ватутина. Однако перед нами встает обаятельный живой человек с присущими ему болями, сомнениями, тревогами. Ибо бывший фронтовик В. Кондратенко, лично знавший Ватутина, поставил перед собой цель не сочинить слащавый панегирик освободителю столицы Украины, а создать глубоко психологический портрет советского военачальника младшей генерации.«Каким же путем развить атаку и протаранить дьявольскую полосу обороны с ее укрепленными высотками, траншеями, бетонными колпаками и заминированными лесными завалами? — мучительно размышлял командующий фронтом.
Наиболее примечательная особенность повести «Без объявления войны» состоит в том, что В. Кондратенко меньше всего пишет о себе. Уже в первую неделю войны он был командирован редакцией газеты в самую горячую точку Юго-Западного фронта — в треугольник между Луцком, Ровно, Дубно, где разыгралось самое ожесточенное танковое сражение в начальный период восточной кампании. Именно там, в лесисто-болотистых бассейнах рек Стырь и Горынь, три механизированных корпуса под командованием генералов Д. И. Рябышева, К. К. Рокоссовского, А.
Историческая повесть М. Чарного о герое Севастопольского восстания лейтенанте Шмидте — одно из первых художественных произведений об этом замечательном человеке. Книга посвящена Севастопольскому восстанию в ноябре 1905 г. и судебной расправе со Шмидтом и очаковцами. В книге широко использован документальный материал исторических архивов, воспоминаний родственников и соратников Петра Петровича Шмидта.Автор создал образ глубоко преданного народу человека, который не только жизнью своей, но и смертью послужил великому делу революции.
Роман «Доктор Сергеев» рассказывает о молодом хирурге Константине Сергееве, и о нелегкой работе медиков в медсанбатах и госпиталях во время войны.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
«В обед, с половины второго, у поселкового магазина собирается народ: старухи с кошелками, ребятишки с зажатыми в кулак деньгами, двое-трое помятых мужчин с неясными намерениями…».
Из предисловия:Владимир Тендряков — автор книг, широко известных советским читателям: «Падение Ивана Чупрова», «Среди лесов», «Ненастье», «Не ко двору», «Ухабы», «Тугой узел», «Чудотворная», «Тройка, семерка, туз», «Суд» и др.…Вошедшие в сборник рассказы Вл. Тендрякова «Костры на снегу» посвящены фронтовым будням.
Эта книга написана о людях, о современниках, служивших своему делу неизмеримо больше, чем себе самим, чем своему достатку, своему личному удобству, своим радостям. Здесь рассказано о самых разных людях. Это люди, знаменитые и неизвестные, великие и просто «безыменные», но все они люди, борцы, воины, все они люди «переднего края».Иван Васильевич Бодунов, прочитав про себя, сказал автору: «А ты мою личность не преувеличил? По памяти, был я нормальный сыщик и даже ошибался не раз!».