Курсанты. Путь к звёздам - [14]

Таранов пришел позже остальных – выполнял приказ взводного, заодно, заскочил на почту, получил обещанную одноклассницей фотографию, и был под впечатлением снимка. Огромные Галкины глазищи просто сверлили его, а полные, подкрашенные губы накрывали веером воспоминаний. Они самозабвенно целовались на последнем ряду в кинотеатре. Остальные одноклассники вместе с ними сбежали с уроков, и смотрели французский фильм вместо занятий по вычислительной математике, а они целовались. Демонстративно, у всего класса на виду, уселись рядом так, чтобы обниматься под лучом кинопроектора и медленно-медленно считали длительность своего поцелуя. По крайней мере, он досчитал один раз до 69, и подумал – красивая цифра получается. Через месяц Семен узнал, что целовалась одноклассница назло Артуру, с которым цвел ее не первый страстный роман. Будущий курсант, кстати, оказался в роли жертвы Отелло, но вовремя уехал в Ленинград. Таранов давно просил ее фотографию в письмах, Галя отнекивалась, а тут прислала.

Не расставаясь с воспоминаниями, Таранов сел на свое место за столом и принялся жевать: капустное рагу с запахом мяса у него никогда отторжения не вызывало. Однако, отсутствие рядом звона ложек по тарелкам у Марка, Генки и Мули, создавало непривычную тишину вокруг. Пришлось остановиться и оглядеться. Батарея сидит молча и не ест. Он перехватил осуждающий взгляд Марка и все понял. Отодвинул начатую тарелку, и сел в позу: «Я это кушать не буду!»

Тогда он не знал, что весть об отказе от пищи десятой батареей молнией разнеслась по училищу. Соседние подразделения подхватили инициативу, и два этажа столовой с тысячным личным составом молча ждали решения командования. Дежурные и ответственные тут же доложили наверх, и начальники один за другим потянулись к своим курсантом, прикладывая неимоверные усилия для продолжения мероприятий по распорядку дня.

Как на грех, первый же проверяющий старший офицер подошел к столу с Тарановым, и в ответ на закономерное «Почему?», услышал массу аргументов, которые не раз обсуждались с друзьями и сослуживцами. Записал фамилию не в меру говорливого курсанта, и запустил механизм поиска «крайнего» для показательного наказания. Вызовы к командирам всех степеней, вплоть до начальника училища, комсомольские проработки и беседы с политработниками, так накалили ситуацию, что без ведома друга Марк решился позвонить отцу. Тот генералу – своему товарищу по академии, генерал – заместителю начальника училища. А Таранов в это время всерьез готовился оставить армейскую службу на полпути к ее окончанию, и высказывал всем, кто его прорабатывал, всё то, что о них думает. До «овощного бунта» отличник и передовик, он быстро сравнялся с окружающими по количеству взысканий разных степеней, где преобладали наряды вне очереди.

Однажды утром к нему в курилке подсел сержант Чаргейшвили из первого взвода, и произнес с легким грузинским акцентом:

– Здравия желаем, кулебяка с рисом…, – Тариэл Отариевич, или Чарги, как часто звали старшину, отслужил в армии почти полтора года, считался умным и рассудительным сержантом, которому пророчили должность старшины, вместо Фила. – Расслабься, земляк…

– При чем здесь кулебяка?! – несколько нервно отреагировал Таранов, – речь идет о том, останусь я в училище, или уйду куда подальше.

– Вот я и говорю, расслабься. Ты же читал классиков, они сто лет назад рассказывали о подобных бунтах из-за хавчика. А в гражданскую войну? Помнишь комиссарское тело в «Оптимистической трагедии», которое чуть не пострадало из-за мяса в бульоне у моряков? Это – литература и кино, а в жизни каждая воинская часть порождает свою «мышиную возню». Недоливы, недовесы будут всегда, пока люди еду закладывают в котлы.

– Это я понимаю. А почему я должен быть крайним?!

– Судьба… – Сержант развел руки в стороны. – Она так распорядилась, что командиры на тебе отыгрались.

– Если вспоминать того же Куприна, что ты цитируешь, то он предупреждает «с народом и мальчиками перекручивать нельзя»! – Семен продолжал отстаивать себя, хотя и чувствовал свою неправоту.

– Ой! Это где перекручивают? У нас в батарее что ли? Или с тобой лично? С мальчиком?

– Кто сказал, что я не мальчик?

– Ты, дружище, еще не видел, как крутят человеческими судьбами, как люди пластаются перед другими, чтобы выжить. Не хочется, чтобы это ты встретил в жизни. Лучше в книжках читай…

– Дурдом какой-то! – Таранов, обескураженный простой логикой товарища, старше его всего ненамного, пошел перекуривать полученную информацию.

Конец разборам и поиску «крайнего» положила речь заместителя начальника училища перед строем дивизиона, где он официально назвал ситуацию «мышиной возней», закрыл тему, объявив Семену взыскание, и перенес акцент на более важные события в курсантской жизни. Через месяц Таранова оставили в покое, из училища не отчислили, но думать о красном дипломе и отличном распределении уже не советовали.

Мыши и курсанты в училище сталкивались по разным причинам. Памятен случай с Марком ранней весной. Курсанты ежегодно сдавали кровь, и в это время получали усиленные пайки, значки донорства, освобождались на время от нарядов и работы. Они по батарейно шли в клуб, где для этих целей было все подготовлено: иглы, шприцы, емкости для крови, столы, койки, дополнительное питание. Медицинские работники забирали у каждого курсанта 400 граммов крови. Некоторые умудрялись сдавать по полторы нормы, но не все выдерживали такую нагрузку. Например, Слон, который получил свою кличку за огромный рост и большую массу, умудрился упасть в обморок из-за своего желания перевыполнить план по крови, чтобы поесть сладенького.